Просьба удивила.
– Я попытаюсь, правда.
Рашаэсси подбросил веток в костер. Пламя жадно вгрызлось в древесину.
– А эта тварь? Если я не призывала ее, откуда она?
Глядя на огонь, не глядя на магистра говорить было легко. А сидеть рядом хорошо и приятно.
– Не знаю. Самому интересно. Никогда таких не видел. – Рашаэсси строго посмотрел на Литу. – А вы, адептка Таиме, давно могли бы напомнить своему уставшему преподавателю о необходимости создания защиты. По лесу такое бегает, а мы с вами в дежурство по часам играем… – Расхохотался. – Не берите в голову. Просто уж очень мрачное у вас выражение лица, захотелось добавить веселья. А вот Имтран – сама безмятежность.
Над поднятой рукой магистра засияли тонкие, словно паутинные нити. Защитный полог! Паутинка разрасталась. Вот уже накрыла пространство над головой и плечами магистра, вот подбирается к Лите. Еще немного и… Рашаэсси согнулся как от острой боли, схватился за складки плаща чуть выше и левее сердца. Нити погасли незавершенные.
Длинные пальцы магистра нырнули под плащ, а спустя мгновение, в неровном свете костра Лита увидела: окрасились кровью.
– Бездна! – С плеч полетел плащ, потом куртка. – Ложитесь спать, адептка Таиме, вы сегодня достаточно насмотрелись.
– Я могу обработать. И перевязать, если нужно. У меня бабушка была лекарем, многому научила.
Магистр медлил. Вглядывался в лицо девушки, морщил бледный лоб. Зачем? Прекрасно же слышит все эмоции, понимает, что она видит: этот Иллин взгляд, полоску на щеке. И что чувствует: надо придумать хоть что-то, чтобы оправдать себя перед собой. «Не вините себя!» Как легко сказать, как трудно сделать.
– Послушайте. Мне эта кровавая поляна теперь всюду мерещится, что по сравнению с ней какой-то порез! – Лита горько усмехалась. – Хоть кому-то сегодня помогу.
– Это не просто порез, адептка Таиме, – магистр принялся стягивать рубашку, по которой уже растекалось темное сырое пятно. – Это очень старый, глубокий порез. Незаживающие раны, эффект от некоторых зачарованных клинков. Слышали о таком?
Лита кивнула:
– Могут начать затягиваться, но потом все равно прорываются. И выглядят свежими, как будто их только что нанесли. Чаще открываются от активных действий. И применения магии. Фаеры, защитный контур...
– Верно.
На обнаженной, в кровавых пятнах коже, темнела длинная, расходящаяся в середине, полоска раны.
– Позвольте спросить, Лита, что вы делаете среди некромантов? Лекари дают жизнь и ее поддерживают. А мы – на стороне смерти. Да и профессия лекаря – династическая. Не так просто объяснить родным, что ты хочешь прервать династию.
– Если есть, кому объяснять. – Девушка нашарила в темноте рюкзак, достала бинты, заживляющий порошок, пару нужных склянок. – А некроманты умеют поднимать мертвых.
– Но не воскрешать.
– Я знаю…
Лита протерла спиртом руки, быстро и умело обработала рану.
О да, вернуть к жизни дело почти небывалое. Но поднять тех, кто виноват в чужой смерти, они могут! Поднять, заставить испытывать все муки Бездны. Снова поднять и снова заставить испытывать. Потом снова поднять. И снова, и снова, и… После кровавой поляны это показалось бессмысленным. Если убийца жив, надо постараться, чтобы не было новых смертей. Как сейчас, с тварью. А если нет – мертвым все равно.
– За что награждают такими ранами? – Лита вела бинт по бледной коже магистра, пропускала под мышкой, прикасалась к широкой груди, крепким плечам.
– За месть.
Удивленный взгляд.
– Был у нас, Лита, зачарованный кинжал, Серый Коготь. «Враг всегда будет помнить тебя» написано на клинке. Это от него. Одна капризная эльфийская девчонка потребовала у жениха наш артефакт. Его выкрали, мастерски, мы никак не могли понять, кто. Пока разбирались, эти эльфийские дети не только свадьбу успели сыграть, но и родить наследника.
В костер полетела сосновая ветка.
– Первой жертвой стал глава клана со стороны эльфов. Потом мой отец и мой дядя. За ними – эльфы. Дальше мой брат, и двое молодых эльфов, Потом – моя сестра. Слуги, лекари кланов, гувернеры… – Тонкие хвоинки занимались пламенем одна за одной, покуда ветвь не осталась голой. – В какой-то момент все забыли об артефакте. Клан мстил клану за гибель родных. Эти смерти и на моей совести, Лита. И свою рану я получил от нашего же клинка. «Враг всегда будет помнить тебя!» Эта железка не стоила всех этих жизней.