За столом началось оживление. Бутылки пошли и по рукам.
– Ты мне адептов не спаивай! – Строго сказали из угла. – Они тут не для того.
– Что вы, магистр, – гоблин дернулся, – я ж для сугреву только. Чтобы не заболели адептики. Погодка нынче вона какая! Под дождем опять же…
Хорабс заработал суровый взгляд.
– Кхм… в таком случае… Кружка браги за счет заведения, то есть академии! А остальное за ваш, ребятушки! По прейскуранту.
Оживление стихло. Желающих обменять адептские крохи на выпивку не нашлось.
– Вы не подскажете, – обратилась Иллириан Ниаре, золотоволосая эльфийка, к Хорабсу, – где у вас тут туалет?
– На улице, милая, – ласково промурлыкал за гоблина крепкий темноглазый парень. – На улице.
– Да ну тебя к Бездне, Рэйнар!
Рэйнара Вериса девушки жаловали не особо. Почти год в женское общежитие приходил очаровательный черный котик. Его кормили, с удовольствием держали на коленках, умилялись каждому его движению. До тех пор, пока не выяснилось, что это не просто приблудный зверек, обитающий на территории академии, а их однокурсник-оборотень, нагло пользующийся своей способностью к обращению и артефактом уменьшения.
– Он не шутит, красавица, – вмешался Хорабс. – Выйдешь через кухню на улицу, там по правую руку будочку-то и увидишь. Далеко мы от городов-то, договоров с духами воды не заключали.
– Да как же! Там же холодно!
– А ты быстро! – хмыкнул Хольтрехт Дун, орк. – Главное, не сиди долго, а то задница примерзнет!
Парни, довольные шуткой, рассмеялись.
– Да я… Да вам… Да я все папе расскажу! – Иллириан покраснела и бросилась в сени.
– Илли, через кухню ближе! – проорал Хольтрехт вдогонку.
Все уже поели, пили чай, шутили, кто-то читал, кто-то оправился спать. Лита сидела в одиночестве, тоскливо вылавливая гнутой ложкой в жидкой, уже остывшей похлебке, одинокую картофелину.
Рядом плюхнулась Баслути:
– Что не ешь?
– Не хочу! Пахнет чем-то не тем. – Лита сунула ложку под нос подруге.
– Нормально пахнет. Я съела. Остальные тоже.
– Хочешь и мою порцию?
Подруга отрицательно замотала головой.
– Приехали чуть ли не на самую границу. Холодно, темно. И нет бы, сразу перебить местных учебных умертвий и по домам! Так нет же! Отдыхайте, займемся утром.
– Целых десять дней в таких условиях я просто не вынесу! – Простонала эльфийка, усаживаясь рядом с Литой.
– Не десять дней, а две недели.
Иллириан взвыла.
– А, может, сыграем? – ухмыльнулся Рэйнар. – У меня тут колода завалялась! А, девочки?
– Я пас. – Баслути замахала руками.
– Я тоже, – вздохнула Лита.
Оборотень отправился выискивать новых партнеров для игр.
На дальнем краю стола сидел с книгой Имтран Сол, беловолосый дроу, тот самый обладатель старой флейты, который сегодня в дороге пытался петь. Кажется, его дядя владелец какой-то юридической конторы.
Имтран оторвался от чтения, улыбнулся Лите и приветливо ей помахал.
Девушка отвернулась, пробурчала:
– Вот привязался. Всего-то пару раз с занятиями помогла…
Дроу поднялся, направился к девушкам.
– Похоже, ему снова нужна помощь! – хихикнула Баслути.
Лита встала. Еще и говорить с ним? Нет уж!
– Спать пойдешь? – ехидно спросила Иллириан.
– Лучше.
Лита накинула висящую в сенях куртку, прошла в кухню. Хлопнула дверь.
– Как же, лучше! – пожаловалась эльфийка. – Там холодно. Даже внутри! И дверца так противно скрииип-скрииип!
***
Небо окончательно расчистилось. Яркие звезды мерцали в холодной темноте. Пар мелкими клубочками выходил из носа. Лита огляделась: посреди пустыря, огороженного щербатым забором, стояла кривоватая будка-туалет, слева – сарай с прохудившейся крышей. А справа, вдалеке, где видна старая высокая береза, должно быть учебное кладбище.
Глупая практика! Только время теряем. Нет бы, заняться настоящим делом… Еще Имтран этот. А что, если… практики не будет, если не на ком будет практиковаться, ведь так? Шпаргалками по упокаиванию и карманы штанов, и сапоги напичканы, так с экзамена и не вытащила. И если сейчас, за ночь, со всеми умертвиями разобраться, уже завтра можно будет ехать прочь!
Эта идея одновременно испугала и обрадовала Литу: на кладбище без преподавателя, да еще и ночью, да еще и одному, ходить под угрозой отчисления строго воспрещалось. Но кто же узнает?