Тори усмехнулся:
– И в чём заключается твоя квази-божественность?
– Какой аспект? – продублировал вопрос Бор.
– Я жру кровь всякого и кормлю мертвого зверя, вечную жертву нелепой охоты. Я Бог страдающих и тех, кто причиняет страдание. Бог жертв, ищущих укрытие. Бегущих и тех, кто мстит, тех кто борется за жизнь, и тех, кто запускает цикл – мерзавцев и героев.
– Я ничего не понял, – честно ответил ему.
Голова Бора засмеялась.
Тори сплюнул.
Жрец недовольно покачал сложным конструктом головы:
– Еще раз. Повторю. Отличная добыча, доставшаяся по воле случая. Не дам больше чем ты сможешь взять.…
***
Очнулся.
Пепел все еще куда-то тащил.
– Мой меч, – прохрипел я.
Сильно хотелось пить.
– Меч, – повторил.
– Расслабься, пацан. У меня твой меч. Все хорошо. Не похерили железку, сохранили.
Пепел остановился у стены хибары. Бревенчатая…
Здесь и скинул.
Здание чернушное, одноэтажное, покосившееся. Сети теург-формул, закованные в определяющие ромбы; множество раз повторённых по циклам лет.
Давно здесь живут.
Между брёвнами плотно осела зелень некро-сора, точно замазка.
– Джохар! – мощно крикнул Пепел. – Старый дурак, выходи, дело есть.
Подождали минуту.
Из хибары выбрался серокожий в буро-зеленой шубе: чуть сгорбленный, невысокий.
Длинная борода сливалась с цветом кожи. Ее он свил в три косички, с которых свисали маленькие фигурки Копья, Варуны и Кшатры.
Один глаз выпучен, нос, как клюв, зубов почти и не осталось.
Уродец короче знатный.
– Не надо, Пепел, – но говорил он чётко, с дикцией был полный порядок. – Лучше не сейчас.
– Что не надо?
– Вот это все, не надо. С меня достаточно. Я не служу. Дождись, когда помру уже, тогда и приходи.
– Я по делу, Джохар.
– Да знаю твои дела… Это имперец? Мертвый? Что ты опять устроил, иномирец? Нам от твоих движений всегда только мороки лишней. Я не буду его шуву скармливать. Пожалей животинку. Молоко потом две недели подряд только на выброс, уважающие себя раханы такое пить не будут. А уважающих раханов больно дохера вокруг. И всем нужно дань платить.
Я, уловив основное, спросил:
– Иномирец?
– Я не местный, – в голосе Пепла насмешка. – Но, шут растрясись, кто вообще идеален?
Глава 4
“Шестьдесят один храмовник решили бороться с тьмой. Посчитали, что если собрать и соединить все Аспекты, то может получиться возродить Абсолют. К концу пути храмовников осталось семь: Морк, Кшатра, Авалон, Монета, Жертва, Копьё и Варуна. Остальные померли. Если уж по чесноку говорить, то и Морк помер, но все мы знаем Морка – ему это не помешало.
И вот в глубинах бездны, далеко-далеко от Предела, в полнейшей жопе, из которой выбраться уже не получиться – берет эта семерка последний Аспект. Соединяет всё и… ничего не происходит: ведь как сложенная сумма частей трупа не является личностью, так и сумма Аспектов ни хера не Абсолют.
Тогда – за неимением альтернативы – они из того мусора, который оказался под рукой и склепали Белую Башню и Парадигму. Так квази-божества оттянули гибель человечества”.
– Храмовник Морка Абелос – “Пьяные крокодильи проповеди”
10 месяц \ 93 года от взятия Парадигмы.
– Он жив, Джохар. Видишь болтает даже там.
– Добивать не стану, – старик замахал руками, точно колдовство исполнял. – Ты меня с собой не потянешь. Я на виселице болтаться не хочу. За ним же мирмидонцы притащатся и меня с тобой постреляют, а с пулями в пузе я к выживанию не приучен.
– Так ты болтаться в петле не хочешь или боишься, что постреляют? – Пепел издевался. – Определись, старый.
– Ты голову старику не морочь… – Джохар нахмурился.
Пепел остановил его:
– Мирмидонцев точно не будет. Пацан по доброй воле тут. Подтверди, пацан.
Он сурово посмотрел единственным глазом.
Когда двухметровая груда брони и мышц смотрит на тебя, что-то ожидая – это незабываемое чувство.