– Средство связи “Щелкунчик”. Жмёшь и наговариваешь. Задержка сообщения две минуты. Мигает кнопка, значит пришло сообщение… Жмёшь, слушаешь. Элементарное, справишься.
– Это военное что-то?
Вагрант устало кивнул и с невероятной-тяжестью, будто вес всего Дома на него навалился, вздохнул:
– Иди уже. Мне, надо думать. Твоё появление всё меняет. И не обижайся…
***
28. 09
122 год от взятия
Сейчас я сидел в кафешке, пил кофе, заедал его десертом и был самым счастливым человеком. После встречи с Вагрантом требовалось много энергии, и с удовольствием ее восстанавливал: это, на самом деле, был уже четвертый заказанный кусок шоколадного торта и вторая чашка подслащенного кофе – рыжая официантка начинала поглядывать на меня с беспокойством.
Вспоминая всю ту беготню, когда Лео испарился – будто и не приходил никто – я позволил себе улыбнуться, но конкретно тогда не больно то и весело было…
Перед уходом мёртво-брат отсоединил себе палец на две фаланги, а потом ритуальным ножом – после согласия, разумеется – отсёк и мне; в этом вопросе – медитация отрешения, конечно, помогла, хотя ситуация в целом ощущалась странноватой. И все эти мутно-белые, связывающие нити… Вообще на фоне замирало стойкое ощущение, будто я не проснулся, а странный тревожный сон терзал мышление взбешенным бульдогом.
Храмовник прижал часть своего пальца к моей ране и тот сросся с ним, прокрутился, вставши как ему должно – и опять эти мутно-белые нити. Мгновение, я перевёл озадаченный взгляд на Лео; тот улыбнулся и продемонстрировал большой палец, направленный вверх; успокаиватель некров – перевёл взгляд обратно – а тут уже никаких нитей. Отличить палец от своего и не мог. Даже цвет кожи такой же.
Чудеса…
– Так и зачем это надо? – спросил я, недоумевая.
– Слушай дальше. Твоя задача посетить два места.
– Диверсии…
– Не совсем, – Лео с глубокой задумчивостью покачал головой, а потом поморщился, признавая мою правоту. – В одном месте – все-таки, да. Во втором – другое. Твоя задача пожертвовать эти костяшки, швырнуть в чаши-жаровни. Сами отсоединяться, когда понадобиться; ничего резать не нужно.
– Что за места?
– Храм Монеты и храм Морка.
– Ой…
– Не робей, хорек. Храмовник Монеты свинтил четыре дня назад в Нульф. Но осторожнее будь в храме за такое безобразие, если поймают – покалечат. Делаешь – и беги.
– А в храме Морка?
– Ты с кем говоришь? – Лео скептически на меня посмотрел. Не увидев какого-то понимания, пояснил. – В храме Морка можешь не скрываться…
– И что произойдёт?
– Увидишь.
– А зачем такие сложности с отрубанием, прорастанием – вот этим всем фокусничеством?
– Не расстраивай меня, хорёк, – он нахмурился. – Вас после этого нетривиального, к слову, события досматривать станут. Ну как, пролом в вагоне есть, а все – живые. Непорядок. И кстати кирасу мне сдай, а то бойцы заберут и вопросами, определенными, мозги тебе выедят.
Всё и так лежало в сторонке. После сеанса, я так и не одевал, ожидая, когда огромная “картина" на груди перестанет пульсировать даже через медитацию.
Лео добавил:
– Я постараюсь ее своими способами переправить и через храм тебе вернуть. Но это всё, как ты понимаешь, не быстрое дело. И закрой “маской” татуировки на теле.
Кивнув, так и сделал.
3; 7 из 8.
Собрался.
Как Лео ушёл, я улёгся к остальным. Прошла половина минуты и внутрь вломились бойцы, топали, “разбудили” нас силой и нашатырем и перетащили с закрученными за спинами руками в следующий вагон. Остальные потихоньку приходили в себя.
Бронепоезд вновь отправился.
Стрельбы я не слышал; скорей всего твари отступили. Интересно, конечно, как так Морк все организовал.
Нас изолировали и рассовали по одиночным камерам, держали так около двух часов. Потом еще лекарь тыркал, тюкал и проверял под направленными стволами карабинов – чтобы я чего «некро-сорово» не отчебучил. Там такие бойцы – не бойцы – бронированные статуи. В усиленных криптских доспехах с полными бронешлемами, с красным забралом-визором. И с хорошо-знакомой эмблемой на груди: бардовая мантикора скалилась с рисунка – это гвардия Дома Манти.