Онемев, она смотрела на эти лица, гадая, кто или что могло устроить такую безжалостную бойню. Одна разлагающаяся голова словно притянула ее взгляд. Это была сестра, Амбрил, ее светлые волосы сейчас слиплись и торчали из иссохшего черепа. Плоть облезала с ее некогда прелестного лица. Неожиданно глаза Амбрил раскрылись, и ее губы произнесли имя…
— Саша!
Отчаянный крик сестры заставил ее оторвать взгляд от тела брата. Кровь все еще струилась вокруг рукоятки ножа, который всадили ему в горло, но не это, а его чудовищно выпученные глаза повергли Сашу в жуткий ступор. Из ее груди вырвался сдавленный хрип, и она повернулась к Амбрил, которая протянула ей навстречу дрожащую руку. Саша двинулась к сестре в паническом стремлении убраться отсюда, бежать от ужаса, творившегося вокруг, но тут отец, издав неистовое рычание, бросился на мужчин, столпившихся около ее умирающего брата, а она, не успев опомниться, оказалась на полу.
Все смешалось. Гневный рев отца. Всхлипывания матери. Крики Амбрил, постепенно становившиеся все тише: трус, который привел убийц в ее дом, вытащил ее наружу.
Отец, шатаясь, медленно отходил в сторону, прижав руки к животу. Меж его пальцев струилась темная жидкость. Мятежники тут же окружили его, как свора бешеных псов, и сбили с ног, на гордого мужчину, который не склонялся никогда и ни перед кем, посыпался град ударов и пинков. Последнее, что она увидела, прежде чем изо всех сил зажмуриться, было его изуродованное лицо, по которому медленно стекали алые слезы.
Казалось, что этот кошмар длился целую вечность, но в конце концов жуткая какофония насилия, стихла, остались слышны только приглушенные рыдания матери и натужное дыхание убийц отца. Хрипя и тяжело дыша, заговорил один из мятежников:
— Упрямый старый хрен. Если бы он сделал то, о чем мы просили, ничего бы не случилось. Что насчет его жены и дочери? Они тоже Красные. — В его голосе было что–то устрашающее. Какая–то жажда.
— Стража скоро будет здесь. Оставь их, — ответил другой мятежник.
— Но они — Красные. Преданные тому ублюдку в Обелиске. А Салазар когда–нибудь проявлял милосердие к своим врагам?
— Он прав, — произнес второй голос таким тоном, который, казалось, предполагал противоположное. — Они тоже заслуживают наказания.
— А сколько им лет, как думаешь?
— Старой? Чересчур стара. Эта? Достаточно взрослая.
— Она еще девочка… — нерешительно сказал второй мятежник.
Но было слишком поздно.
Саша продолжала жмуриться изо всех сил, а грубые руки стиснули ее лодыжки, и внутри нее будто что–то взорвалось…
Сашины глаза открылись. Боль. Ее мир полон боли.
Она пихалась локтями и плевалась, изрыгая ругательства, которые заставили бы покраснеть бывалого моряка. Рука на ее бедре тут же разжалась. Чей–то голос простонал:
— Ой! Проклятье, Саш, больно. За что это, черт побери?
Сморгнув остатки своего мучительного сна, она уставилась в обиженное лицо Даваруса Коула — друга детства и товарища, с которым оказалась в заключении на вершине Звездной Башни. Очередная невыносимо холодная ночь в Телассе.
— Извини. Дурной сон, — пробормотала она.
Коул потер лоб, где ее локоть оставил болезненную красную метку.
— Который? — печально спросил он.
— Все. Думаю, ты опять стукнул меня по лодыжке.
— Прости, — угрюмо буркнул Даварус.
Опустив руку, она осторожно потрогала лубок, который поддерживал сломанную кость. Саша бросила на Коула взгляд, полный притворного гнева.
— Забудь. Не припомню, чтобы говорила, что ты можешь тискать мой зад.
Бледное лицо парня стало еще белее.
— Я не хотел. Просто задремал. Кроме того, именно ты предложила держаться поближе друг к другу, чтобы согреться.
Саша тут же пожалела, что разбудила его. Коул выглядел изможденным. Оба они после заточения засыпали с огромным трудом, но в серых глазах Даваруса таилась невероятная усталость, которой она никогда не видела прежде. Усталость, и еще — гнев. Он очень страдал последние несколько месяцев. Хорошо бы он ей открылся. Теперь, когда они торчат на вершине проклятой башни, в их распоряжении — все время мира, чтобы наговориться. Она решила попытаться еще раз.
— Ты болен? — мягко спросила она. — Выглядишь нездоровым. Что случилось в Заброшенном крае?
Вздохнув, он отвернулся.
— Я бы предпочел не говорить об этом.
Саша схватила палку и раздраженно потыкала в тлеющие угли костерка, который им удалось развести из вещей, оставшихся от предыдущего обитателя башни. Его нагое тело так и валялось там, где они его нашли, лишившись всего, что годилось для растопки. Стоявшие холода сохранили его плоть, и на ней еще не было заметно признаков разложения. Не бог весть какое благо, но сейчас Саша радовалась и этому.
— Пора размяться, — заметила она. — Дай–ка мне руку.
Коул встал на ноги и помог подняться ей. Саша обхватила его одной рукой за плечи, и вместе они пошли по периметру башни. Безжалостные звезды сурово блистали над ними в ночном небе, а темная гряда облаков на горизонте предупреждала о том, что приближается снегопад.
— Чушь какая–то, — высказался Коул, смачно плюнув с башни и наблюдая за полетом плевка на сотни футов вниз, к разбитым улицам. — Она могла просто убить нас. Было бы лучше, чем зачахнуть здесь наверху, как тот бедняга.
Он ткнул пальцем в сторону трупа, составившего им компанию.
— Думаю, у Белой Госпожи есть проблемы поважнее, чем мы, — ответила Саша.
Коул вздохнул, явно расстроенный безнадежностью положения.
— Надеюсь, что, по крайней мере, улицы не провалятся и не потащат башню за собой.
Саша осторожно выглянула за край башни, справившись с приступом головокружения. В первый день их заточения она не могла подойти к краю ближе, чем на десять футов, чувствуя неодолимую слабость. С той поры скука в значительной степени вытеснила страх.
— Фундамент уже осел бы за это время, — заметила она, окидывая взором улицы внизу. — Могло быть гораздо хуже.
Огромные трещины обезобразили некогда совершенные мраморные улицы Телассы. От чудовищной груды обломков в центре по всему городу расползалась исполинская паутина увалов из битого камня — осколков фрагментов башни, которую Белая Госпожа швырнула в Танатеса во время их грандиозной битвы. Часть улицы провалилась в руины древнего города Святилище под Телассой, но казалось, что несущие конструкции в общем и целом выдержали последствия неистовства лорда–мага. Осматривая город сверху, Саша заметила над гаванью странное свечение, которого несколько часов назад там не было.
— Как думаешь, что это? — спросила она, указывая туда.
Коул вгляделся.
— Похоже на какую–то магию. Возможно, это должно защитить город от того, что убило людей на кораблях.
Скрестив на груди руки, Саша, нахмурившись, смотрела на мерцающий барьер. «Исчезнувшие. Амбрил и меня послали сюда, чтобы предупредить Белую Госпожу об их прибытии. Полумаг, как оказалось в конце концов, не был безумцем». Сотни мужчин и женщин поплыли к Небесным островам в поисках сокровищ, и всех до единого поубивали, а их головы аккуратно сложили на корабли и отправили назад, в Город Башен.
Коул покачал головой. Лицо его было костлявым, а кожа — поразительно бледной, даже принимая во внимание пронизывающий зимний холод.
— А что ты сказала тогда Белой Госпоже в тронном зале?
Саша поморщилась.
— Просто правду.
«Я отвесила ей пощечину и назвала дрянью. Белую Госпожу. Самого могущественного чародея в мире». Она вспомнила выражение неверия на лице Амбрил и чуть не улыбнулась, таким абсурдным показалось ей все это. Но в памяти появилась другая картина — как сестра пожертвовала жизнью, и Саша помрачнела. Амбрил оттолкнула ее от рушившегося дома, и вместо того, чтобы засыпать Сашу, падавшие камни похоронили под собой ее старшую сестру.