— Я помню…. как кто–то нашептывал мне, чтобы я наблюдала за тобой. Сообщала о тебе. Любила тебя.
Ее взгляд опустился по телу Полу мага, и глаза округлились, когда она увидела, что у него нет ног. Еще один, последний удар ножом в его сердце.
— Как я могла любить тебя? — спросила она с недоверием.
Эремул повернулся к незнакомке спиной.
Он вернулся к Прибежищу словно в тумане, не помня, как туда добрался. Не помня и не придавая этому никакого значения. Полумаг застыл на месте, когда увидел языки пламени, объявшего дверной проход складского помещения, которое он делил с Мардом и Рикером.
Дверь была сорвана с петель и разломана на куски. Внутри все застилал дым. Снаружи собралась небольшая толпа, несколько человек пытались погасить бушевавший огонь, заливая его ведрами дождевой воды.
— Двое мертвы. — Голос, донесшийся изнутри, зашелся кашлем.
Дородный тип, возможно — кузнец, вытащил почерневший труп. Уставившись на изуродованное огнем тело, Эремул узнал Марда. Мужчина вернулся внутрь и вытащил другое тело. Рикер все еще сжимал мертвой рукой остатки разбитой бутылки.
— Я видела тех, кто за этим стоит! — крикнула женщина. — Тут рыскала какая–то шайка в поисках Полумага. Сказали, хотят сделать с ним то, что он помог сделать с их семьями. Виноват он, предатель, который облизывает Исчезнувших.
— Вот он! — крикнул кто–то.
Сквозь внезапно хлынувшие слезы Эремул увидел, как чей–то палец указывает прямо на него. Он и рта не раскрыл, чтобы заявить о своей невиновности. Не пытался удрать. Даже не подумал вызвать магию, чтобы защититься. Вместо этого оцепенело наблюдал, как толпа доходит до неистовства.
— Предатель! Ублюдок!
— Своих продал! Мы все умрем из–за тебя!
— Чудовище! — завопил кто–то еще.
Первый камень отскочил от его лба, и он замигал, когда по щекам побежала кровь, смешиваясь со слезами. Деревяшка от разломанной двери ударила его в грудь. Больно было не от палки, а от гвоздя, который торчал из нее.
Кто–то схватил его за шею сзади, и Эремул опрокинулся на землю, больно стукнувшись затылком, кресло повалилось рядом.
Ему в грудь въехал сапог, и у него перехватило дыхание. Ребра пронзила боль. Другой сапог ударил в лицо, и рисунок подошвы словно выжгло на коже.
Эремул смотрел снизу вверх на нависшие над ним лица, полные ненависти. Сжатые кулаки, ноги в сапогах и теплые плевки сыпались со всех сторон, сотрясая его тело.
«Я не чудовище». Эта мысль, казалось, повторялась снова и снова, а его голова снова и снова ударялась о землю. Он пытался понять, почему остается в сознании, почему ощущает каждый нюанс боли, которая обрушивалась со всех сторон.
Мгновением позже все мысли исчезли.
Невысказанное
Саша утерла пот со лба и бросила взгляд на гору впереди. На подступах к хребту Дьявола путь уже был довольно трудным: они непрестанно карабкались вверх по зазубренным голым скалам, среди которых скрывались глубокие расщелины и головокружительные обрывы, но последние несколько часов подъем стал еще более резким. Она то и дело подтягивалась вверх по изломанным каменным выступам и исцарапала руки в кровь. Их отряд продвигался вперед удручающе медленно, особенно сложно приходилось чародейке Ране и Бродару Кейну. Старый воин выглядел неважно, он с трудом дышал и морщился от боли, когда думал, что на него никто не смотрит.
Коул шел за Сашей, самым последним. Вид у него был несчастный. Ее друг двигался, понурив голову, не желая встречаться с ней взглядом. То, что девушка увидела в пещере, потрясло ее до глубины души. Коул превратился в существо из мрака и тени, живое воплощение божественной сущности, которую он, как видно, нес в себе.
Саша хотела повернуться к Коулу, чтобы поговорить открыто и честно о том, что с ним произошло, но он, похоже, не был расположен к общению. Джерек сломал Даварусу нос, и все его лицо покрывала запекшаяся кровь.
Сашин же нос чувствовал себя сейчас значительно лучше, ведь она уже много недель не касалась хашки, хотя время от времени ощущала какое–то странное покалывание в руках и ничем не могла его объяснить.
Айзек и Джерек, которые шли во главе отряда, добрались до вершины огромного выступа и застыли на месте. Офицер Исчезнувших выглядел весьма эффектно: ослепительно белокожий на фоне почти черной скалы, красивый совершенно чуждой красотой. Он поднял невероятно изящным жестом тонкую руку и прикрыл глаза от полуденного солнца.
К внешности Джерека, напротив, подходило любое определение, кроме «изящный». Весь в шрамах от ожогов, суровей, чем окружавшие их горы, он, казалось, был сплошь сталь и ярость. Он не сказал ей ни слова с тех пор, как они встретились вновь в Западной Скале. Он вообще ни с кем не говорил, кроме разве что Бродара Кейна, да и тому, казалось, лишь мрачно кивал, и все.
— Впереди — кое–какие затруднения, — проворчал он. — Похоже, великаны бьются с демонами.
Айзек повернулся к Саше.
— Возможно, ты могла бы приглядеться, — предложил он.
Она приподняла бровь.
— Ты хочешь сказать, у меня зрение лучше, чем у тебя?
— Твои манипуляторы были частью экспериментального комплекта имплантатов, разработанных для идеального солдата–человека. От этого проекта отказались, когда принц Обрахим объявил, что он аморален.
— Аморален? После того как вы поработили бессчетные тысячи людей?
— Ваш вид достиг уровня развития, которым мы уже не могли пренебрегать. Только после убийства Адуаны и Фериана Обрахим вновь разрешил использование людей–невольников.
Джерек казался более возбужденным, чем обычно. Он дернул себя за бороду, а затем смачно сплюнул в угрожающей близости к серебристым сапогам Айзека.
— Вы, двое, собираетесь стоять там целый день и языками трепать? — рявкнул он. — А мне–то казалось, на карту поставлена судьба мира.
Исчезнувший пригвоздил разъяренного Волка обсидиановым взглядом.
— Точнее было бы сказать, что на карту поставлена судьба человечества. Если вы потерпите неудачу, то этим займутся наши. Савериан во второй раз не оплошает.
— А что, если ты здесь умрешь? — проскрежетал Джерек. — Что скажет твой принц, если мы притащим в Благоприятный край твой труп?
— Это не изменит его отношения. В отличие от вас, мы не действуем по злобе или в ярости. — Айзек прищурился. — Надеюсь, ты не вынашиваешь каких–то неблагоразумных мыслей.
Джерек снова сплюнул.
— Я сказал тебе, что помогу выследить и убить этого ублюдка Герольда. Пока он не сдохнет, можешь на меня рассчитывать.
Волка, похоже, не на шутку взбесило предположение Айзека, и Саша решила, что лучше сменить тему.
— Давайте, я посмотрю на то плато, — сказала она, проталкиваясь между ними.
Саша сфокусировала взгляд на плато напротив, и крошечные фигурки почти сразу же превратились в огромных великанов. Их длинные волосы были завязаны узлами, нависавшими над обнаженной грудью. Гигантов осаждали коренастые, безглазые существа цвета сырого мяса. Демоны значительно превосходили противников численностью, на телах великанов зияли кровавые раны от их ужасных когтей. Хотя дубины гигантов — стволы деревьев, вырванных из земли и очищенных от ветвей, — были больше Сашиного роста, это примитивное оружие, похоже, показало себя не слишком эффективным против такого врага.
— Великаны потерпят поражение, — сообщила она. — Демонов значительно больше.
— Мы вмешаемся? — спросила Рана.
Чародейка была непритязательной женщиной, но обладала неброской силой, чем напоминала Саше Брианну, которая некогда училась у Белой Госпожи. Глядя на Рану, девушка отметила ее волевой подбородок и яркие глаза.
— Да пошли они, — проскрежетал Джерек. — Ни один великан никогда не сделал мне ни хрена хорошего. Толпа придурков.
Бродар Кейн наконец отдышался. Старый воин смотрел, прищурившись, на бой, который шел перед ними, и Саша понимала, что он почти ничего не видел.
— Я и сам никогда не любил великанов, — заметил он. — Но они могут что–то знать о местонахождении демона Герольда.