«Ты размякаешь», — произнес голос в его голове. Мгновением позже он осознал, что это теперь не имело никакого значения. Он покончил с битвами. Меч Севера — оружие, у которого больше не было цели. Возможно, пришло время позволить острию притупиться. Хотя хмурому воину рядом с ним, вероятно, нашлось бы что сказать по этому поводу.
— Кейн! — радостно воскликнул Брик.
К немалому удивлению Бродара и против всякого этикета, разодетый юнец, подойдя к нему, обнял старого горца.
— Я думал, ты не придешь! — взволнованно сказал он.
— Я не мог такое пропустить, верно? — ответил Кейн с широкой улыбкой.
Джерек кивнул Брику и буркнул «порядок», в котором даже прозвучала нотка тепла — ну, если закрыть глаза и прислушаться крайне внимательно.
Коринна по–прежнему выглядела очень взволнованной и, возможно, немного расстроенной.
— Что–то не так? — мягко спросил Кейн.
Юная чародейка потупила взгляд.
— Мой отец всегда хотел выдать меня замуж, — сказала она. — Хотел сопроводить меня под венец. Но он мертв, и у меня никого нет.
Кейн понял, что ему надо сделать. Он протянул руку, не обращая внимания на то, как она онемела. По всей вероятности, она никогда не станет прежней, не позволит ему орудовать мечом, как раньше, ну да ладно. Он больше не будет вершить насилие.
— Почту за честь выступить твоим духовным отцом, — сказал он. — Если ты пожелаешь.
Коринна посмотрела на него своими голубыми глазами, и ее очаровательное лицо расплылось в улыбке. Ее нежная ручка легла в его загрубелую ладонь, и они втроем направились к вероний, ожидавшему на возвышении.
Мудрец провел священные ритуалы земли, огня и воды, вознося молитвы духам суши и моря. Брик был поражен, когда ему предложили взять огонь из сморщенной руки верония, но Коринна улыбнулась ему, а Кейн подмигнул, и парнишка протянул ладонь, почти не колеблясь. Его веснушчатая физиономия отразила удовольствие: он осознал, что пламя не причинило боли, а скорее наполнило теплом, символизировавшим яркость их любви, которая не померкнет с годами.
Наконец мудрец поднес юной паре венок, сплетенный из веток деревьев, срубленных в лесу к западу отсюда.
— Пусть этот венок навсегда останется нетронутым, невзирая на течение времени, — провозгласил вероний. — Так же как будет крепнуть их союз, так и этот символ их любви будет все прочнее. Пусть не сломается он никогда.
Брик и Коринна подняли венок над головами под хор приветственных возгласов. Церемония подошла к концу, и на Кейна внезапно накатили воспоминания. Перед его мысленным взглядом за считаные мгновения пронеслась вся его жизнь.
Нападение на деревню демона, перебившего всю его семью, бегство перепуганного мальчишки, крики брата, которые преследовали годами.
Присоединение к Хранителям. Десять лет службы в Сторожевой Цитадели, на защите родины.
Первая встреча с Мхайрой. Ее улыбка, которая могла осветить целую комнату. Женитьба на ней в окружении друзей и товарищей.
Многие годы, проведенные во мраке, в отчаянном стремлении к свету, который всегда был в ней — в Мхайре, и в сыне. Один источник света уже погас и больше никогда не озарит ему путь, но воспоминание о нем будет согревать его до самого дня смерти. Другой — стал тусклым и отчаянно старается продолжать гореть. И на Кейне лежит ответственность взлелеять этот огонь, чтобы он заблистал вновь.
Он вспомнил предсказание провидицы.
«Ты послал Сломленного короля на смерть».
Это предвидение оказалось ложным. Магнар здесь, и он — в безопасности. Ему и его сыну был дан второй шанс. Возможность начать все сначала. Кейн безмолвно поклялся, что использует ее и сделает все, что в его силах, в оставшиеся ему годы. Он сделает это для Мхайры.
— Ты плачешь, — заметила Коринна.
Она и Брик обменялись кольцами, и теперь у обоих на пальцах были золотые ободки.
— Слезы радости, — сказал Кейн. — Поздравляю, девочка. Ты сделала хороший выбор. Пророчество или не пророчество, но ему суждены великие дела, вот что я думаю.
Он обнял юную чародейку, а затем — Брика.
— Позаботься о ней, — сказал Бродар.
— Конечно, — обещал Брик. — Ты нас навестишь? Когда вернешься из Города Башен?
— Непременно, — заверил Кейн.
— А Джерек? А ты?
Волк держался поодаль. Этот человек никогда не проявлял чувств открыто, но, к несказанному удивлению Кейна, он протянул руку и похлопал Брика по плечу.
— Так, — проворчал Джерек. — Я тебя навещу.
Кейн простился с новобрачными. Выступить духовным отцом для Коринны стоило ему неимоверных усилий, и его отнюдь не обрадовало появление барда, Дрожуна, с листом пергамента в одной руке и пером — в другой.
— Бродар Кейн! — воскликнул он. — Минутку твоего времени! Я тружусь над поэмой, о которой говорил тебе.
— Может, позже, — проворчал Кейн. — Заходи ко мне в палатку, если захочешь. А сейчас мне нужно отдохнуть.
— Конечно, я понимаю.
Несмотря на сказанное, Дрожун топтался на месте, и тут Рана подошла к Брику с поздравлениями. Огненноволосый юнец что–то ответил и, повернувшись, указал на Кейна, который заметил, что чародейка подняла на него глаза.
— Что–то не так? — спросил Кейн Дрожуна.
— Нет. Это парадокс, вот и все. Счастливый конец — последнее, на что все рассчитывали.
— Жизнь полна сюрпризов, — заметил Кейн и вновь посмотрел в сторону Брика.
Он ожидал наткнуться на злой взгляд Раны, которая, возможно, спорила с юнцом, призывая его держаться подальше от престарелого убийцы, печально знаменитого Меча Севера. Человека, у которого за душой — ничего и ни для кого, особенно — для подающего надежды парня, перед кем открыт весь мир. Вместо этого она встретила взгляд Кейна и улыбнулась.
Грозный отряд
Теласса сияла, как жемчужина под ярким солнцем.
Саша никогда прежде до конца не осознавала, насколько прекрасен этот город. Возможно, ей потребовалось пройти через ад — и свой собственный, и почти буквальный, — чтобы научиться видеть хорошее даже среди всего столь неправильного и уродливого.
Улицы, ведущие к дворцу, были переполнены людьми. Она вспомнила, как шла по этому проспекту ночью, рядом с сестрой, под музыку невидимых инструментов. Сейчас по поводу предстоящего события воздух наполняли радостные мелодии, а не гипнотическая пульсация, как перед Осеменением. Под совершенным летним солнцем, в окружении улыбавшихся лиц легко было забыть те ужасы, которым подвергала свой город Белая Госпожа, чтобы обеспечить его безопасность.
Мраморный дворец словно выплавился из мерцающего воздуха впереди. Именно здесь Белая Госпожа Телассы и Танатес, король–чародей Далашры, скрепят брачные узы и союз, путь к которому занял пятьсот лет.
Она увидела группу горцев, ожидавших у ворот дворца, — Карна Кровавого Кулака и Брэндвина с небольшими эскортами воинов. Несколько поодаль находились Бродар Кейн и Джерек вместе с молодым человеком, вероятно Магнаром, сыном Кейна. Заметив девушку, старый воин махнул ей. Улыбнувшись, Саша махнула в ответ. Здорово, что он поправился.
Даварусу Коулу, однако, было не вполне хорошо. Сменив кожаный наряд на свежую пару брюк и белую льняную рубашку с широкими манжетами, он выглядел очень привлекательно, хотя несчастное выражение его тревожаще бледного лица несколько портило впечатление. Лоб юноши блестел от пота — явно не только из–за жары. Даварус качал головой, словно прислушиваясь к чему–то, что мог слышать один он и что ему, очевидно, не нравилось.
Наклонившись к нему, Саша прошептала:
— Ты нормально себя чувствуешь?
— А я нормально выгляжу? — выпалил он в ответ.
— Нет. Потому я и спрашиваю.
— Не притворяйся, что тебя это заботит.
Саша остановилась, как вкопанная, посреди проспекта.
— Ты же знаешь, что меня это, блин, заботит, — прошипела она. — Сегодня не ты в центре внимания, Коул. Если собирался вести себя, как кретин, тебе не стоило идти.
В ответ он посмотрел на нее так, что она похолодела. Не только ярость встревожила ее в его глазах. Она увидела в них голод. За те годы, что Саша знала Коула, он внушал ей разные чувства, но никогда раньше от него не исходила угроза.