Но это был уже не тот Коул, которого она помнила. Так же как в пещере адептов культа Безымянного в хребте Дьявола, ее друг превратился в живое воплощение Похитителя.
Он шагал к Савериану, будто светясь изнутри, его кожу пронизывало алое сияние, а позади него ползли и прыгали тени. Генерала Исчезнувших это зрелище, казалось, совершенно не впечатлило. Он просто ждал, то стискивая, то разжимая зубы, и иллюзия его железного самообладания слабела с каждой секундой.
Светящийся кинжал и хрустальный меч сошлись в смертельном: танце, слишком быстром, чтобы Саша могла уследить за ним. Девушку опять охватила надежда.
И снова надежда умерла. Проклятие Мага отлетел в сторону, скользя по доскам причала, и Савериан приподнял Коула на фут от земли, схватив рукой за горло.
— Дитя убийства, — прогремел генерал.
Новые невольники, увешанные оружием, стали вылезать на причал, забрызгивая его грязной водой из гавани.
— Ты думал, что можешь сравниться со мной, потому что в тебе обитает бог? У богов была возможность бросить мне вызов тысячу лет назад. Слишком поздно для них. А теперь слишком поздно и для тебя.
Его рука стала сжимать горло Коула. Юноша неистово метался, тени опадали с него, словно лохмотья. Похититель покидал его. Он встретился взглядом с Сашей прежний Коул, на лице которого читался неподдельный ужас.
Охваченная паникой Саша подняла арбалет и выстрелила. Стрела отскочила от серебристой брони Савериана. Он бросил на нее злой взгляд, а невольники уже приближались к ее укрытию.
— А, девчонка–мутантка. Как только я покончу с этим, придет твой черед. Я хочу сам увидеть имплантаты, которые ты украла у нас.
Пара невольников вытащила ее из–за баррикады, и Саша закричала. Однако когда они схватили ее, произошло нечто странное. В ее голове словно вспыхнули видения: невольник, что был слева от нее, возделывал поле туманным летним утром. В длинной траве у него за спиной что–то двигалось. Она попыталась крикнуть ему, чтобы предупредить об этом, но чья–то рука закрыла ей рот, и все вокруг потемнело.
Следующее, что она осознала, — ее привязали к стулу в темной комнате, а к руке прикрепили узкую полоску металла. Полоска вонзилась в ее плоть, и ее мозг словно взорвался, все вокруг начало меркнуть, пока перед ее глазами не остался лишь беловолосый гигант, голос которого заполнил весь мир…
Саша пришла в себя в тот миг, когда один из невольников поднял дубину, готовясь размозжить ей голову. Коул дергался в тисках хватки Савериана, его силы были почти на исходе.
У нее покалывало кожу. Она смотрела, как невольник, дородный парень, отвел руку с дубиной назад.
— Нет! — крикнула она срывающимся голосом, понимая, что это конец.
Невольник заколебался. Перевел взгляд с нее на Савериана.
— Убей ее! — рявкнул генерал. — У тебя есть инструкции.
В голове у Саши что–то вспыхнуло, словно огонек зажегся — имплантат активировался. Невольник снова изготовился для удара.
— Нет, — сказала она, на сей раз спокойнее…
…и мужчина опустил дубину. Он уставился на нее с отсутствующим выражением лица, будто ожидая дальнейших приказаний.
Наконец она поняла, что за имплантат поместил Фергус в ее голову. Осознала природу воспоминаний, о которых понятия не имела и которые наводняли ее сны и не оставляли в часы бодрствования.
Они принадлежали невольникам. Каким–то образом она получила мысленную связь со всеми ними.
Более того, она стала нексусом — центром огромной сети мужчин и женщин, порабощенных паразитами, внедренными в их плоть.
И каким–то образом она превратилась в орган управления этой сети, способным отменить инструкции Савериана.
— Остановите его! крикнула она, указывая на огромного генерала.
Невольники, находившиеся на причале, тут же бросились к Савериану, который выпустил Коула и поднял меч, чтобы защищаться. Черты лица фехда исказила лютая ярость.
Коул лежал прямо на пути невольников, направлявшихся к Савериану. Собрав остатки сил, Саша применила телекинез, чтобы отодвинуть его подальше от Савериана и убрать с пути толпы мужчин и женщин, надвигавшихся на генерала с высоко поднятым оружием.
У невольников получилось не лучше, чем у Белых Плащей. Пустившись в пляс, хрустальный меч Савериана легко кромсал плоть и кости, генерал настолько превосходил эту толпу в мастерстве, что никакое численное преимущество не могло оказать воздействия на исход схватки.
В отчаянии Саша обратила взгляд на корабли, качавшиеся в гавани. Она чувствовала всех невольников на судах, мысленно видела мерцание их подавленного разума, которое походило на поблескивавших в ночи светлячков.
Сосредоточившись, она приказала невольникам на кораблях навести пушки. Каракка, располагавшаяся ближе всего к Савериану, слегка изменила положение. Люди, находившиеся возле пушек, заправили в жерла новые порции чугунной дроби…
Когда Савериан уложил последнего невольника, орудия взревели. Мгновением позже под генералом Исчезнувших разнесло причал, во все стороны полетели щепки. Саша заметила, как командующий Исчезнувших с искаженным лицом прыгнул в воду, от его черной мантии остались одни лохмотья. Пушки умолкли, и ей показалось, что она услышала всплеск, а затем наступила тишина.
Саша подбежала к Коулу, опустилась возле него на колени. Пальцы Савериана оставили на его горле красные отпечатки, но Даварус, похоже, был в большей степени потрясен, нежели ранен.
— Он мертв? — с трудом прохрипел он. — Мы убили этого ублюдка?
Саша бросила взгляд на воду. Ей показалось, что она рассмотрела нечто, двигавшееся на север, к Сонливии. Ни один человек не смог бы проплыть весь путь от Телассы до Сонливии, но Савериан — не человек.
— Я бы не стала на это рассчитывать, — хмуро сказала она.
Девушка окинула взглядом корабли, стоявшие в гавани. Корабли, набитые невольниками, которые теперь находились под ее управлением.
— Но, — добавила она, — если у него нет другой армии… Я думаю, что мы победили.
Чудовища
— Они будут страдать. Они все будут страдать.
Устрашающий и знакомый голос вытащил его из сонного забытья, и Полумаг с трудом разлепил веки. Или, по крайней мере, попытался разлепить. Его лицо по–прежнему было опухшим и в кровоподтеках после жуткого избиения, которому он подвергся возле Прибежища. Солнечный свет, проникавший через открытую дверь, заставил его сощуриться, и он сморгнул выступившие слезы.
Он должен был умереть. Уборщики подобрали его на улице и уже собирались увезти вместе с телами Рикера и Марда, когда появилась сестра Айзека Мелиссан и велела доставить его в заброшенный склад возле причалов. Врач Исчезнувших занялся лечением его сломанной руки, треснувших ребер, раскроенной головы.
«Славно, что у меня нет ног, а то бы и со сломанными коленями сейчас пришлось возиться».
За недели, проведенные взаперти, у Полумага оказалось много времени для размышлений об учиненных над ним несправедливостях. Медленно кипевшее негодование, которое не покидало его во взрослые годы, превратилось в жгучее желание мести.
Он просто ненавидел этот город. Этих людей.
Его глаза наконец привыкли к окружающей обстановке, и, рассмотрев генерала Савериана, который уставился на него с высоты своего роста, Эремул отшатнулся в кресле. Командующий Исчезнувших выглядел ужасно: волосы его наполовину сгорели, обнажив усыпанную волдырями кожу черепа, лицо покрывали жуткие ожоги. Взгляд обсидиановых глаз пылал лихорадочным возбуждением.
— Что с тобой случилось? — прошептал Полумаг.
Генерал проигнорировал его вопрос. За спиной Савериана в дверях появилась Мелиссан.
— Остальные готовы к отплытию, — сообщила она своему обезображенному командующему. — Я буду рада покинуть это мерзкое захолустье.
В ее голосе прозвучала такая ненависть, что по сравнению с ней гнев, который Эремул испытывал к Салазару, показался жалким.
Генерал Савериан махнул в сторону Эремула рукой, покрытой шрамами от ожогов.