-Если бы не старые эльфийские князи, давно выжгли эту нечисть в лесах. Но нет, там же древние леса, как можно предать их пламени. Для них деревья дороже жизни тысяч людей. Тролль сожри эти проклятые эльфийские леса.
-Я попрошу! Разве благодаря эльфийским лесам на границе с Громозаром не было отбито несколько рейдов орочьих племён? – сразу же возразил Норин, отчего я сильно удивился. Гном не желает убивать эльфов, сжигать их леса. Даже наоборот, защищает их. Это в нём торговец говорит, что активно вёл до этого дела с длинноухим народом, или могучие карлики в этом мире в хороших отношениях с эльфами? Хотя, скорее, гному важнее всего получать прибыль, и всё равно, от кого.
-Ха, да, только тогда орки не знали, что в тех лесах эльфы. А когда поняли, не стали церемониться и забросали лес зажигательными снарядами из наспех собранных гоблинских требушетов. Тупые длинноухие не придумали ничего лучше, чем в приступе ярости броситься в атаку на орков, но куда этому сброду тягаться против орочьей пехоты в чистом поле. Эльфов быстро смели, а тех, кто попытался сбежать, вырезали всадники на варгах, которые предусмотрительно перекрыли пути отступления для королюбов.
-Я слышал про стимфаллийскую бойню, но так же слышал, что через два года после неё, когда орки попытались провернуть подобный трюк с другим эльфийским лесом на границе, друиды пробудили деревья и направили их против врагов. Думаю, ты тоже слышал об этой битве, и знаешь, что эльфы в ней победили.
-Ты когда-нибудь видел, как друиды пробуждают деревья? Да пока они с ними насюсюкаются, из дрёмы выведут, пройдёт вечность, и превеликий свет, не дай Творец забыть им о своей миссии, что часто бывает, иначе эти древолазы вообще ничего не сделают, кроме как впадут в экстаз, умрут с деревом в обнимку в пламени. Очевидно же, что эльфов предупредили о движении орков, вот они и заблаговременно подготовились. Сами то они дальше листвы ничего не видят, кроны деревьев мешают.
На этот счёт ни Иван, ни Норин возразить не смогли, а лишь приложились к своим кружкам.
-Хорошо, я не так сильно знаком с эльфами, чтобы много знать о них. Но судя по твоим словам, Талгор, ты хорошо их знаешь. Познакомился с ними на войне, я полагаю, - сказал Норин, оторвавшись от теперь уже пустого стакана.
Талгор резко поник. Выражение его лица можно было описать лишь одним словом – глубокая грусть, навалившаяся на ветерана под тяжестью горьких воспоминаний.
-Да, сражался с ними плечом к плечу, и в недавней войне принимал прямое участие на передовой, - тихо вздохнув, печальным голосом сказал Талгор. Иван немедленно встряхнул плечо товарища, видимо, чтобы тот не успел вспомнить неприятные воспоминания. Но было уже поздно. Талгор медленно, плавным движением поставил ещё недопитый стакан на стол.
-Зря я это сказал – смущается гном и задумчиво чешет бороду, размышляя, как исправить возникшую оплошность, - Селена, неси водку. Тут предстоит тяжёлый разговор
Как и думал. Талгор правда сражался с разумными, и видимо, воспоминания у него с этим связаны самые печальные. Не хочется знать, насколько быстро он убил бы меня, если бы узнал о моей принадлежности к противостоящей империям стороне.
-Знаете, когда говорят о Богах Разума, то перед взором у многих людей предстают кровожадные дьяволы, рождённые убивать. У них непременно должны быть рога на голове и массивные красные доспехи, покрытые кровью врагов. Но самое страшное в том, что это не так. В большинстве своём они выглядят как обычные люди в самых обычных доспехах, если так можно сказать о существах, которые в секунды убивают сотни воинов. Я сражался в битве за их столицу, Разарест, и в моём легионе выжило лишь сто двадцать человек из пяти тысяч. Как вы понимаете, я один из избранных легионеров. Хотя, я тоже там погиб, даже видел врата лучшего мира, но меня вернула сюда магия жреца. А через несколько секунд Бог, наверняка слышали его имя, Нитилилин, покровительствующий этому жрецу, буквально был разрезан на мелкие кусочки, а дождь его крови облил с ног до головы возрождённых. Как я понял, что это был покровитель? Жрец после его смерти так завизжал, будто увидел, что драгоценных родителей убили как бездушных зверей. Проклятье Изирины, никогда не забуду его визг, он у меня до сих пор в ушах стоит, этот дьявольский визг. Но тот, кто убил Бога, вообще никак не отреагировал на это. Ему было всё равно на него. Даже когда на него набросился с кинжалом обезумевший жрец, он не придал никакого значения, лишь лениво взмахнул мечом, словно вынужденно, и рывком врезался в свою следующую жертву, нового Бога из пантеона Громозара. А голова жреца, всё ещё истошно визжащая, падала на землю, отделённая от тела. Я же наблюдал за убийцей Богов, как и те, кто возродился вместе со мной. Нам должны были дать приказы, перегруппировать и снова бросить в мясорубку, но все забылись, предались ужасу. Какие, к дьяволу, приказы, когда твоя жизнь зависит от одного желания монстра, против которого даже Боги бессильны. Правда, нужно отдать им должное, они спасли нас. Послужили жертвой для его клинка. Погибло пятеро, прежде чем остальные Боги поняли, что в битве с этим монстром нужно действовать вместе. Но даже так, им удалось лишь остановить этого монстра, не убить. Он словно предугадывал их атаки, просчитывал движения, уклонялся от стрел и заклинаний. Его голубые глаза безразлично смотрели на противника. Нет, в них не было холода, присущему взгляду мёртвых. Лишь только безразличие на жизнь врага. Ему пришлось отступить, когда в битву вмешался великий Ситранос, верховный Бог Громозара, но даже тогда он никак не переменился в лице, как будто ожидал этого. Он не был монстром, отнюдь, выглядел как обычный, мать его гоблин, человек. Человек с безразличным взглядом, просчитывающий всё наперёд, Бог Разума, которого не трогали смерти ни союзников, ни врагов.