— Да, не повезло нам, — услышал принц за спиной чей-то голос. Он обернулся, и увидел смиренного монаха — пилигрима, в серой рясе, с длинным посохом в руках.
— Другой перевал далеко, в ста милях отсюда, — сказал монах.
— Кажется, у нас нет выбора, — вздохнул Эвальд. — Ты, святой отец, наверное, хорошо знаешь эти места? Не согласишься ли проводить меня через горы, если, конечно, ты тоже идёшь на юг?
— С радостью, господин рыцарь, — ответил монах, — только позволь мне немного передохнуть, ведь я шёл пешком, в отличие от тебя.
— Как будет угодно.
Монах уселся на валун и пригласил Эвальда садиться рядом.
— Неплохо бы чего-нибудь перекусить!
— Увы, мои запасы иссякли, — сказал принц, а у тебя, как я вижу, тоже ничего нет. Наверное, нам придётся принять вынужденный пост.
— Иногда то, что нам нужно, находится на расстоянии вытянутой руки, — усмехнулся монах. Он поднял с земли большой гладкий булыжник и тщательно отёр его от пыли рукавом рясы, затем с лёгкостью разломил его на две половины — камень оказался куском ароматного сыра! Принц онемел от удивления. Монах протянул Эвальду одну из половинок сыра. Ещё два камня оказались жареными цыплятами, а кусок трухлявой коряги — горшочком с превосходным вином.
— Я давно странствую в этих местах, и уже привык ко всяким чудесам, — сказал монах, забавляясь удивлением принца.
— Так ты …и есть…
— Да, я и есть Странник, о котором ты, наверное, слышал. Так называют меня досужие болтуны. Настоящее моё имя безвестно, и, конечно, ничего не скажет тебе. Будет лучше, если я не буду называть его, как и не прошу, чтобы ты называл своё.
— Хорошо, — сказал принц. — Мне говорили, что ты — самый могущественный из магов нашего мира.
— Может быть, — усмехнулся Странник. — Ты сказал, что я маг, но не овладение магией мой путь. Я просто учёный, познавший немного больше о мире, чем другие. Магия — всего лишь одна из сторон знания.
— Скажи, Странник, — спросил принц, с аппетитом уплетая угощение монаха, — если ты достиг такого могущества, почему ты не стал до сих пор властелином мира?
— Ха-ха! — рассмеялся монах. — Богатство и власть манят своей недоступностью. Для того, кому стоит протянуть руку, чтобы взять всё это, они не имеют никакой ценности!
— Но сколько пользы ты мог бы принести людям, став мудрым и справедливым правителем! Ты мог бы установить царство добра и гармонии на всей земле!
— Ах! — махнул рукой Странник. — Разве короли отдали бы мне власть добровольно? Сколько бы пришлось перебить народу, пока я стал бы «мудрым и справедливым правителем»!
— Почему ты не помогаешь людям? Почему не поддерживаешь бедных и обездоленных, не наказываешь зло?
— В своих бедах люди повинны сами, становясь жертвами своего несовершенства. Я понял, что лучше оставить всё как есть, и не вмешиваться в события, происходящие по воле Всевышнего.
— О, если бы я обладал такою великой силой, — сказал принц, — я бы превратил землю в рай для людей, где они жили бы в мире и согласии.
— Какое заблуждение! Увы, люди глупы в своей массе. Не стали бы они жить в мире и согласии. Сильные и жестокие отобрали бы у слабых данные им блага, и всё вернулось бы на свои места.
— Останови войны. Сделай так, чтобы целью жизни людей стало добро.
— Я много думал об этом. Но это, увы, не под силу даже мне — сознание людей может измениться только со временем, в течение многих поколений. Вот ты, рыцарь, носишь оружие, а разве не знаешь заповеди «не убей»?
— Я обнажаю меч лишь ради самозащиты и во имя благородной цели. Враги мои способны на убийство, и обстоятельства могут быть таковы, что я вынужден буду убить, чтобы не погибнуть самому.
— Вот видишь, люди пока не могут решить своих споров без убийств, и дела им нет до заповедей Всевышнего. Смогут ли они жить в царстве гармонии и справедливости?