Елена пожала плечами:
– Но он же может изменить внешность!
– Я знаю. Но ему не скрыть роста. Кроме того, у него есть слабость.
– Слабость? – она была удивлена.
– Палаш, – улыбнулся Шарп, осознавая свою правоту. – Он не оставит палаш, это часть его самого. Если увижу высокого человека с таким клинком, даже одетого в мундир британского генерала, буду уверен: это он.
– Весьма самоуверенно.
– Но я же уверен в себе, – он пригубил прохладного белого вина и подумал, что обладать таким оружием – настоящее счастье. Клигентальский клинок будет принадлежать ему уже через неделю, но с потерей этой замечательной женщины придется смириться.
Об этой потере даже нельзя рассказать, хотя бывали моменты, когда ему хотелось кричать о радости обладания Еленой с самого высокого балкона.
– Шарп! Вот вы где, мошенник! Стойте! – ему махал появившийся из аркады на площади лорд Спирс: он медленно прогуливался, зевая в лучах рассветного солнца, но появление Шарпа прервало променад. – Боже, Ричард! Вы почти похожи на человека! Что это вы с собой сделали?
– Всего лишь почистил мундир.
– «Всего лишь почистил мундир», – передразнил лорд Спирс, обходя вокруг стрелка и пристально вглядываясь в его одежду. – Не иначе, сунул сапоги под чью-то кровать, а? Господи Иисусе, Ричард, я же такие грешки за милю чую! Кто она?
– Никто, – смущенно улыбнулся Шарп.
– И вы в чертовски хорошем настроении для раннего утра. Так кто же она?
– Говорю же, никто. Вы ранняя пташка.
– Ранняя? Да я, черт возьми, даже не добрался до постели! Опять играл в эти чертовы карты, проиграл какому-то унылому скупердяю все свои земли в Ирландии.
– Честно?
Спирс расхохотался:
– Честно. Знаю, это совсем не весело, но – Бога ради! Мама, конечно, расстроится. Прости меня, мамочка.
– Что-нибудь еще осталось?
– Семейный особняк. Несколько акров земли в Хартфордшире[65]. Конь. Сабля. Титул, – он снова расхохотался, потом приобнял Шарпа здоровой рукой и повел его через площадь. Голос его стал серьезным, почти умоляющим: – Так с кем вы были? Точно же не в одиночестве! Вчера вас не было на квартире, и ваш страхолюдный сержант был не в курсе, где вас искать. Так где?
– Гулял.
– Думаете, в роду Спирсов все дураки? Думаете, мы, Спирсы, ничего не понимаем? И не испытываем симпатии к приятелю-грешнику? – он вдруг остановился, выпростал руку и щелкнул пальцами: – Елена! Мерзавец этакий! Так вы были с Еленой!
– Не будьте смешным!
– Смешным? Нисколько. Она даже не появилась на этом своем приеме, сказалась больной, и с тех пор ее никто не видел – как и вас. Боже! Вот счастливец! Признавайтесь!
– Это неправда, – даже для самого Шарпа эти слова прозвучали фальшиво.
– Правда-правда, – восторженно ухмыльнулся Спирс. – А если нет, то с кем вы были?
– Говорю же, ни с кем.
Спирс вдохнул побольше воздуха и заорал на всю площадь:
– Доброе утро, Саламанка! У меня есть для вас объявление! – он ухмыльнулся Шарпу: – Я сейчас это скажу, Ричард, если вы не признаетесь! – и снова набрал воздуха в легкие.
Шарп прервал его:
– Долорес.
– Долорес? – улыбка Спирса стала еще шире.
– Дочь сапожника. Обожает стрелков.
Спирс расхохотался:
– И не говорите! Долорес, дочь сапожника? Познакомите меня?
– Она скромница.
– О! Скромница! Как же вы тогда, черт возьми, познакомились?
– Я помог ей на улице.
– Разумеется! – вид Спирса выражал полнейшее недоверие. – Вы, конечно, шли кормить бездомных собак или помогать сиротам, да? И попутно помогли ей. Поскользнулась на брусчатке, точно?
– Не смейтесь. У нее всего одна здоровая нога: какой-то мерзавец отрубил пару дюймов ступни.
– Одноногая дочь сапожника? Без сомнения, это сэкономит ему немного денег. Вы лжец, Ричард Шарп.
– Могу поклясться.
Спирс снова завопил:
– Ричард Шарп переспал с Долорес, колченогой дочерью сапожника! – он громогласно расхохотался собственной шутке и шутливо поклонился изумленным рабочим, разбиравшим баррикады, оставшиеся от вчерашнего боя быков. Снова обняв Шарпа, Спирс понизил голос: – Как там маркиза?
– Почем мне знать? Я ее не видел с нашего пикника на Сан-Кристобале.
– Ричард, Ричард! Вы слишком умны для меня. Хотел бы я, чтобы вы признались: даже если это неправда, скандал получился бы чудесный.