Кейн начал потихоньку приходить в себя, усилием воли заставляя рассеяться пелену забытья. Пуританин попытался схватиться за голову, но обнаружил себя связанным по рукам и ногам. Чувства говорили ему, что он лежал на бревенчатом полу… один, или здесь был кто-то еще? Кейн вывернул шею, стараясь разглядеть свою тюрьму. И правда, он здесь был не один — из темноты на него смотрела пара немигающих блестящих глаз.
Смутная тень постепенно обретала форму человека, и Кейн решил, что это и был подкарауливший его на тропе воин. Но, вглядевшись повнимательнее, он переменил свое мнение. Высохшему старцу просто не под силу было бы нанести столь сокрушительный удар. Однако, встретив взгляд нечеловечески пронзительных глаз, казалось, живших отдельной жизнью на морщинистом и высохшем лице, англичанин вздрогнул. Глаза эти были исполнены мудрости и энергии и больше подошли бы змее!
Старик сидел у дверей, скрестив ноги по-турецки. Он был почти наг, если не считать набедренной повязки и множества колец, браслетов и бус на всех частях тела. Кроме этих столь любимых африканцами украшений на нем был развешан впечатляющий набор самых разнообразных амулетов — из слоновьего бивня, из звериных когтей, из костей, зубов и кожи — как звериных, так и человеческих. Но больше всего Кейна поразило, когда удивительный чернокожий заговорил с ним… по-английски!
— Ха, твоя проснуться, белый человек? Зачем твоя сюда ходи-ходи, э?
Однако в первую очередь пуританин поинтересовался:
— Ты говоришь на моем языке? Как это вышло?.. Сморщенный негр усмехнулся, и англичанин обратил внимание, что все его зубы на месте.
— Моя быть рабом… долгое время, когда быть мальчишка. Моя, Н'Лонга, могучий колдун вуду! Другая черный человек нет такой великий колдун! Белый человек, твоя искать брата?
Кейн заскрипел зубами.
— Брата! Впрочем, да, я действительно ищу одного человека.
Чернокожий кивнул и спросил;
— Что твоя делать, когда его находить?
— Он умрет! — Ровный голос Кейна не оставлял сомнений в участи «брата», когда тот ему попадется.
Туземец вновь ухмыльнулся.
— Моя могучий вуду! — вновь гордо заявил он. И, склонившись к пленнику, продолжил: — Твоя искать белый человек, с глазами как у леопарда, так? Так! — Он расхохотался в ответ на удивленное выражение лица Кейна. — Я говорить дальше, твоя думать дальше. Этот Глаза-как-у-леопарда и вождь Сонга крепко-крепко договариваться, понимать верно? Они теперь кровные братья. Твоя молчать! Моя помогать твоя, а твоя помогать моя. Так?
— С чего это ты вдруг решил мне помочь? — подозрительно осведомился Кейн.
Шаман склонился над ним еще ниже и громко прошептал прямо в ухо:
— Глаза-как-у-леопарда теперь правая рука Сонги. Царь Сонга сильней Н'Лонги. Великий Черный говорить, белый человек большая-большая герой. Если он убивать Глаза-как-у-леопарда, он становиться кровный побратим Н'Лонги. Так? Тогда моя становиться сильнее Сонги. Значит, твоя-моя договориться, так? Так!
После этих слов он буквально растворился в воздухе. Соломону Кейну даже почудилось, будто он увидел, как проклятый шаман превратился в полупрозрачную тень, но он решил, что это было причудливой игрой теней. Более того, находясь в сумеречном состоянии рассудка, англичанин, пожалуй, не взялся бы утверждать, что весь их разговор ему попросту не пригрезился.
Сквозь щели между бамбуковыми стволами он видел круг костров, горевших снаружи. Тамтамы еще продолжали свое крещендо, но в такой близи их голоса смешивались, накладывались один на другой и утрачивали свою гипнотическую власть. Пульсирующая дробь сливалась в сплошной гул, в котором трудно было угадать какой-либо ритм, а уж о смысле и говорить не приходилось. Тем не менее англичанина никак не оставляла мысль о насмешке — варварской, злорадной и жестокой, таившейся в этих звуках, которые не изменились за тысячи лет.
«Все ложь, — подумалось Кейну, голова у которого еще кружилась. — Здешние джунгли лживы и коварны, точно лесная колдунья, заманивающая людей на погибель…»
Его размышления прервали вошедшие в хижину двое темнокожих воинов. Негры были покрыты с головы до пят ритуальными узорами, а в руках сжимали копья с широкими плоскими наконечниками из обсидиана. Подхватив англичанина под мышки, они выволокли его из хижины наружу. Угрюмые стражи пересекли широкий круг утоптанной глины и подвели Соломона Кейна к столбу, врытому в центре круга костров. Прежде чем пуританина привязали спиной к столбу, он успел рассмотреть потемневшую от застарелой крови древесину.