Над крышей многоколонного портика сиял огнями шатер размером с речную баржу; плакаты на нем объявляли Умопомрачительную Мировую Премьеру некоего шоу с вульгарным названием и актерами, о которых Делианн слышал впервые, в главных ролях.
Несколько мгновений он изучал строение пузыря. Похоже, что стена состояла из нескольких переплетенных Щитов; должно быть, «Чужие игры» ради этого держали на службе шестерых или семерых тавматургов, скорее всего – людей. Когда по улице проезжала проложенным в толпе коридором карета, в Щите открывался проем, ровно настолько, чтобы пропустить экипаж и сопровождающих, а потом закрывался, словно ворота, чтобы не допустить внутрь чернь. Часть Щитов были, вероятно, постоянными, заряженными загодя – например, те, что прикрывали здание от дождя, питаемые запасенной энергией, а не сосредоточенным вниманием тавматурга. Но ворота были делом рук человеческих. Сквозь подпитываемые кристаллами Щиты Делианн мог пройти без особых сложностей и не поднять тревоги – но тогда ему придется привлечь внимание Кайрендал каким-то иным способом.
Он вышел на улицу.
Не обращая внимания на толчки и ругань, Делианн продирался сквозь толпу. Добравшись до того места посреди улицы, где проезжали сквозь Щит кареты, он просунулся между рослым хумансом и невысоким троллем.
– Извините, – вежливо проговорил он.
Оба зеваки разом глянули сверху вниз на тощего оборванного эльфа и перемигнулись.
– Пошел в жопу, эльфеныш, – бросил человек. – Найди себе место сам.
– Уже нашел, – ответил Делианн, раскидав обоих.
Зеваки, нимало не ожидавшие такой противоестественной силы, которой обладал перворожденный, полетели в толпу. Тролль разумно решил, что этот фей наделен неясными еще способностями, и отступил, мрачно бормоча под нос что-то на родном хрюкающем наречии. Человек, наделенный меньшим умом, решил настоять на своем.
– Эй, – воскликнул он, – ты, недоросток, ты на кого полез?
Делианн застыл в ожидании. Его подташнивало.
Хуманс занес руку.
– Да я тебя сейчас…
Делианн прервал его коротким ударом правой. Из носа верзилы брызнула кровь, из глаз – слезы. Перворожденный пнул своего противника в пах, а когда тот сложился, осторожно обошел кругом, прихватил левой рукой за шею, а костяшками правой надавил на разбитую переносицу. Громила с воем выпрямился, перегнулся назад и медленно повалился наземь.
Удовлетворившись тем, что противник повержен, Делианн напоследок пнул его еще раз: носок башмак с изумительной точностью врезался лежащему под ложечку. От боли верзила свернулся клубочком, тяжело дыша и всхлипывая.
Делианн выпрямился и обвел толпу бесстрастным взглядом.
– Еще желающие есть?
Не вызвался ни один.
Перворожденный оскалил длинные острые клыки – зубы хищника.
– Тогда с дороги !
Он отвернулся, не в силах сдержать омерзения. Чтобы обойтись без насилия, требовалось подумать, а он слишком устал, чтобы размышлять связно. Требовалось подключить воображение, а этого-то Делианн не мог себе позволить. На протяжении двух недель фантазия дарила ему только цвет воплей, прикосновения мертвых детей, запах геноцида.
Внутри пузыря под вечным полуденным солнцем сновали лакеи и швейцары в алых с золотом ливреях. У дверей дремали шестеро огров в полном боевом облачении. Покрытые эмалью тех же цветов кирасы блестели, точно фаянсовые горшки. Кроваво-красные алебарды были отставлены на плечо.
Колдовское зрение подсказывало Делианну, что никто на улице не направляет Силу. Только над драгоценностями толстухи, выползавшей из экипажа с помощью двоих услужливых привратников, порхал крошечный завиток чар, помогавший самоцветам блестеть ярче. Перворожденный кивнул своим мыслям. Если повезет, ему придется одолеть лишь обычную стражу.
Не теряя колдовского зрения, он настроил свою Оболочку на колебания Щита перед собой, оценивая силы тавматурга, державшего чары. В лучшем случае – третий сорт. Щит едва выдерживал удары дождевых капель, не говоря уже о напоре толпы. Собрав побольше Силы, Делианн обратил ее в копье, пробив им Щит легко и спокойно, точно иглой шприца. Его Оболочка вошла в резонанс с чарами так плотно, что он ощутил алый всплеск боли, исходящий от тавматурга. Без особых усилий он проделал невидимым копьем в Щите дыру в человеческий рост и шагнул в нее.
Толпа за спиной ахнула неслышно: для обычного зрения все обстояло так, словно чародей спокойно прошел сквозь Щит, противостоящий всем усилиям зевак. Те навалились снова, но Делианн уже отпустил поток Силы, и Щит вновь встал на место. Впрочем, тавматург на службе в «Чужих играх» прекрасно понял, что случилось и, вероятно, уже поднял тревогу.
Ну разумеется: Делианн вздохнуть не успел, как от кучки прислужников в дверях отделился изящный перворожденный в вечернем костюме и, жестом подозвав двоих крепких камнеплетов в ало-золотых ливреях, двинулся к пришельцу по сухому булыжнику прикрытой Щитом улицы так торопливо, как мог, не выдавая спешки.
Они встретили Делианна в сорока шагах от входа. Троица расступилась, надежно загораживая проход и не проявляя при этом явной грубости. Фей оказался высок ростом и изящен, его темный костюм – безупречно сшит, начищенные ногти блестели как пуговицы. Сложив руки на груди, он вежливо поклонился Делианну:
– Я могу вам чем-нибудь помочь, сударь?
– Можете, – промолвил Делианн, проскальзывая между ним и одним из камнеплетов так, словно тех не было в природе. – Объявите о моем прибытии.
– Сударь? – многозначительно переспросил фей, одним этим словом деликатно описав и порванную одежду, и стоптанные башмаки, и веревку на поясе, и противоестественные морщины. Он как бы незаметно зашел гостю за спину; камнеплеты пристроились по бокам, похрустывая костяшками пальцев.
– Можете объявить, – повторил Делианн, – что прибыл Принц-подменыш, Делианн Митондионн, младший из наследников Короля Сумерек.
Фей даже не моргнул.
– Простите, принцу назначено?
Делианн двинулся вперед.
– Прошу, ваше высочество, – мягко промурлыкал фей. Кажется, у него был большой опыт общения с лунатиками, и Делианна он отнес именно к этой категории. – Эту трудность вполне возможно обойти. У нас есть резервная ложа для царственных гостей. Не изволите ли проследовать за мной?
Делианн мог догадаться, что ожидало бы его в таком случае: жестокие побои где-нибудь в подвале, после чего изувеченное, бессознательное тело выбросят на улицу за Щит на страх прочим незваным гостям.
– Не стоит утруждаться, – ответил он. – Я пришел не ради представления. Мне нужно повидать Кайрендал.
– Прошу вас, сударь. Я вынужден настоять.
Руки крепче, чем горные корни, впились в локти Делианна. Пара камнеплетов сложила его пополам с той легкостью, которая приходит с опытом. Со стороны казалось, что гостю стало нехорошо и без помощи слуг он на ногах не удержится; на самом деле его попросту несли. На какой-то момент усталость взяла свое. Так уютно было расслабиться, не оказывая сопротивления, когда тебя несут, словно ребенка, хотя железная хватка была все же болезненна… вот только тащили его не в ту сторону! Делианн нашарил ступней мостовую и отворил свой разум Силе.
Высоко над головами мерцали в незримом свете потоков Силы своды Щита. За долю мгновения Оболочка чародея выросла в пятнадцать человеческих ростов, коснувшись этого Щита, а в следующий миг Делианн, уловив его гармоники, настроил себя на поток чар. В идеальном резонансе Оболочка пробила колдовской свод и коснулась серебряной ленты, вплетенной в многокрасочный смерч Силы. И тогда погасли огни.
Тьма обрушилась на улицу, словно кувалда.
Внезапное исчезновение мириад цветных фонарей ошеломило толпу. Застыли в недвижном молчании зеваки, и лакеи, и даже кони в упряжках – словно ослепли. На какую-то бесконечную секунду улица оказалась погружена во тьму и тишину, сдержанную, точно дыхание ребенка, разыскивающего буку под кроватью.