И тогда Делианн вспыхнул огнем.
Он полыхал, словно факел, словно костер, словно тысяча разом вспыхнувших магниевых лент, он полыхал так, словно каждая капля света, будто солнце озарявшего все закоулки «Чужих игр», теперь протекала сквозь его кожу. Лакеи-камнеплеты с воплями шарахнулись от него. От обугленных ладоней шел дымок. Фей в вечернем костюме закрыл глаза руками и визжал, как напуганный ребенок.
Истертая одежда Делианна вмиг прогорела дотла, и пепел унесло в ночь ветром. Истлели волосы. Обнаженная плоть носила следы недавних плохо заживших ран. По черепу змеился кривой шрам, будто от удар мечом. Одно бедро вздулось вдвое больше другого и покраснело, лодыжка другой ноги изогнулась посредине, и на месте изгиба виднелся костяной узел в кулак величиной.
Нагой, лысый, окутанный пламенем, Делианн вышагивал по ступеням парадного, оставляя на пурпурной дорожке выжженные следы.
Все расступились, кроме одного из огров – не то самого храброго, не то самого тупого. Тот попытался ткнуть гостя алебардой. Едва коснувшись объявшего Делианна пламени, клинок растаял и стек лужицей жидкой стали к ногам, а древко до половины обуглилось.
Пламя отражалось в глазах, окрашиваясь цветами ужаса.
– Я пришел повидать Кайрендал, – повторил Делианн. – У меня нет времени на любезности.
В воздухе перед ним соткалось палевое мерцание, и из ниоткуда, будто сквозь невидимую полуоткрытую дверь, выступила высокая фея.
Она была выше Делианна ростом и еще стройней, изящная, словно парящий сокол. Вечернее платье на ней сверкало, будто сотканное из алмазных нитей. Платиновые волосы были подняты высоко над остренькими ушками и уложены в экстравагантную сложную прическу. Глаза мерцали отражением цвета денег, будто вложенные в глазницы серебряные монетки. Тонкие губы разошлись в безрадостной улыбке, обнажив длинные, игольно-острые зубки. Ноготь на указательном пальце правой руки был подточен и накрашен так, чтобы напоминать стальной орлиный коготь.
– Ты знаешь, – заметила она, – как показать себя. Ищешь работу?
Какое-то мгновение Делианн не мог заставить себя ответить.
– Кайрендал… – проговорил он сквозь завесу огня.
– Прошу прощения, – перебила она легкомысленно, – что встретила неподобающим образом. На мне слишком много одежды. Просто позор.
Она даже не повела плечами, но платье каким-то образом соскользнуло, собравшись лужицей у ног. Она шагнула вперед, нагая, как и Делианн, совершенно спокойная, и протянула ему руку:
– Так лучше?
У Делианна отвалилась челюсть. Соски Кайрендал были выкрашены в тот же цвет, что и глаза, и казались твердыми, как металл, под который маскировались. И в этот миг полнейшего остолбенения пламень, защищавший его, погас.
А он даже не заметил мерцания Оболочки Кайрендал и в какой-то тошнотворный миг осознал, почему: ее вообще не было здесь. Он видел перед собою фантазм, вложенный в его и только его разум из какого-то безопасного места. А покуда он пялился, Кайрендал перенастроила Щит над головой, отрезав его от Силы.
Ему показалось, что он свалял большого дурака.
Он только начал протягивать свою Оболочку в другую сторону, когда на голову ему кто-то набросил плотную сетку из тяжелых холодных нитей, и стоило ловушке сомкнуться, как видение Кайрендал и сброшенного платья перед ним сгинуло, будто стертое невидимой рукой. Тяжелая рука сбила перворожденного с ног, а он не мог притянуть к себе ни капли Силы, чтобы укрепить мышцы и разорвать сетку – на ней вспыхивали алые огни противочар, блокирующих все его попытки. Один из огров поднял пленника за ногу и сунул в сетку, как котенка, собрав ее наподобие мешка.
– Ты небоззь не ззнать, какие жжтуки у городззких в моде, пока бродижжь в пужже, а, лежжак?
3
Кресло было тяжелое. Очень крепкое – из толстых досок твердого клена и вдобавок прибитое к полу. Цепь, приковывавшая левое запястье Делианна к правой лодыжке, была намотана на перекладину между ножками.
Огру потребовалось не больше пяти минут, чтобы убедительно доказать вытряхнутому из мешка Делианну, что тот не сможет притянуть к себе достаточно Силы, чтобы зажечь свечку. Нечто неведомое в стенах комнаты отсекало чародея от источника колдовских чар так же надежно, как сетка. Доказательство по-огричьи было простым: он быстро, ловко и безжалостно измолотил Делианна ороговелыми кулачищами до потери сознания. Потом надел на пленника кандалы и ушел.
Делианн сидел лицом к голой серой стене. На ней виднелись смутные бурые разводы – должно быть, старая, не до конца стертая кровь. Извернувшись в кресле, Делианн мог наблюдать за входной дверью, но избитое тело при этом быстро наливалось болью. Вздохнув, чародей отказался от борьбы и уставился в стену. В комнате было зябко; кандалы леденили руку и ногу, по всему телу бежали мурашки. Очень долго не происходило ничего. Оставалось только дрожать от холода и прислушиваться к собственному дыханию.
Наконец дверь за спиной отворилась. Повернувшись, Делианн увидел, как входит Кайрендал, и не смог сдержать стона. Хозяйка «Чужих игр» выглядела в точности такой, какой представил ее фантазм. Она не скользила над полом, но двигалась слишком плавно, чтобы это можно было назвать просто ходьбой. Рядом с ней маячила здоровенная огриллониха в мешковатом балахоне, поигрывая сплетенной из кожаных лент дубинкой длиной – и толщиной – в руку Делианна.
В руке Кайрендал держала, перекатывая в пальцах, что-то маленькое и круглое, вроде орешка.
– Тебе никто не рассказывал, – пробормотала она рассеянно, – что бывает с маленькими эльфами, когда те играют с огнем?
– Не зови меня эльфом, – промолвил Делианн неторопливо. – Я сносил эту кличку от хумансов, и от огриллонов. От тебя я оскорбления слушать не обязан.
– Это, – перебила его Кайрендал, – не ответ на мой вопрос.
Незримая рука впилась ледяными когтями в живот, свернув кишки в комок боли. Делианн мучительно всхлипнул, глаза заволокло алым туманом, но даже сейчас он не был совершенно беспомощен. С легкостью, скрываемой гримасой боли на искаженном лице, он настроил свою Оболочку на чары Кайрендал, присосавшись к потоку ослепительной зелени, текущему от ее призрачной Оболочки ему в живот. Он черпал ее энергию и с ее помощью строил отводку, чтобы использовать все большую долю Силы, терзавшей его, – ментальный шунт, направлявший Силу в Оболочку Делианна вместо физического тела.
Узел развязался, и чародей изготовился к ответному удару. Стягивать Силу в этой комнате хозяйка заведения могла не больше, чем ее пленник. Эта штуковинка у нее в руке, должно быть, грифоний камень. Делианн подстроил свою Оболочку в тот диапазон, где Кайрендал вовсе не должна была ее заметить, и протянул щуп…
– Так я и думала, что ты попытаешься, – заметила фейа.
Она бросила короткий взгляд огриллонихе, и та огрела Делианна кожаной дубинкой по темени с такой силой, что в голове у перворожденного взорвался фейерверк. Колдовское зрение оставило его.
Кайрендал оскалилась.
Стальные когти впились под ребра, рванули желудок. Делианна согнуло пополам, и после нескольких спазмов мучительно вывернуло прямо на голые ноги. Кайрендал отступила на шаг, чтобы не испачкать вечерние туфли на высоких каблуках.
Когда чародей нашел в себе силы поднять голову, Кайрендал смотрела на него, состроив на точеном лице дружелюбную мину. Запах блевотины ее словно не беспокоил.
– Свое положение ты осознал. Теперь попробуй войти в мое. Меньше чем через час поднимется занавес и начнется шоу, которое я планировала устроить больше года. Я собрала артистов со всей Империи, из Липке – из Ч’рранта, пропади он пропадом! Только своих я вложила в эту затею семьдесят восемь тысяч ройялов, а мои партнеры – еще больше. И это такие партнеры, которые оправданий не слушают. Если не будет прибыли, они станут по очереди трахать меня в задницу, пока я не сдохну от потери крови.