Второй ушел в перекат, выхватывая нож, но Хари оставался всего шаг до стены проулка, где были свалены доски. К той секунде, когда парень с ножом поднялся на ноги, у него оставалось едва ли мгновение, чтобы заметить стремительно приближающийся брус. Прикрыть голову рукой он еще успел, но удар сбил его с ног, и Хари завершил дело пинком в челюсть.
Когда прибежал четвертый подсобник, вооруженный мечом, остальные трое уже полегли. Хари выставил брус перед собой наизготовку, словно меч-боккен, и нападавший заколебался. На том экране, что показывал сцену глазами Хари, заметно было, как взгляд Актера скользнул в сторону; за спиной его противника стояла женщина.
И снова Хари оказался готов к этому; с противоестественной точностью он отступил в сторону, огрев женщину брусом по груди. Та замерла, и в этот миг нерешительности Хари бросил палку, выхватил нож из онемевших пальцев противницы и притянул ее к себе, закрывшись ее телом, будто щитом, и приставив клинок к ее горлу.
– Брось нож, или ей хана, – просипел он.
Не знаю, поверил ли ему Актер, но я поверил.
Потрясенная аудитория на миг смолкла, потом послышались редкие хлопки, сорвавшиеся в шторм бесполезных криков, когда тип, которого Хари уложил булыжником, поднялся и огрел героя дубиной по голове.
И даже тогда Хари упал не сразу. Полуоглушенный, он успел еще перерезать женщине глотку, отбросить тело и кинуться на нападающего, но теперь уже встали Актер с разбитым лицом и тот, что со сломанной шеей, и все навалились на обидчика с ножами и дубинками. Хари отбивался с яростью отчаяния, но со всеми разом справиться не мог.
Его измолотили в хлам.
Костюмы обратной связи запрограммированы на защиту от дурака: ничего хуже пары синяков и шишек в них заработать невозможно. С другой стороны, программа симуляции должна была отключать костюм, когда его носитель получает смертельный или оглушающий удар.
Хэммет, очевидно, поменял параметры симуляции со своего пульта, позволив встать всем своим подручным после виртуальной смерти – даже женщине с перерезанным горлом.
И чтобы вывести из строя Хари, они гоняли его пинками с одного конца переулка до другого заметно дольше, чем следовало. Они колотили его, насколько позволяет костюм, а он не издал ни звука. Только когда манекен распростерся на камнях, истекая кровью, Хэммет позволил симуляции завершиться.
– Майклсон, – бросил он в микрофон, – а теперь изволь объяснить, как это надо понимать.
Голос Хари доносился нечетко – видимо, потому, что его обладатель считался лежащим без сознания, – но ответ его прозвучал примерно так: «Лживый ублюдок…» По рядам пронесся одобрительный шепоток.
Хэммет побледнел, словно от смертельной обиды.
– Майклсон, ты у нас кто, клоун? – осведомился он ледяным голосом. – Почему ты не пользовался магией?
Хари издевательски хихикнул:
– Зачем?
– Тебя этому учат, олух! Ты же вроде тауматург, а?
– Я Актер, – ответил Хари. – Моя роль – интересными способами рисковать собой.
– Нечего надо мной насмехаться, дрянь поденщицкая! Как ты собираешься окончить курс боевой магии, если даже паршивого заклятия наложить не умеешь?!
Я тихонько поднялся со своего места и вышел. Судя по всему, спор только начинал разгораться, а все, что мне нужно было, я уже видел.
Мой план сработает.
В столовой я сидел отдельно. Для самозащиты я решил как можно больше находиться на виду у публики, во время трапез таким местом становилась столовая.
Обычно со мной сидели приятели; популярности моей последние события ничуть не уменьшили, и в Кобелятнике считалось престижным пообедать за моим столом. Никто из них не понимал, конечно, что происходит. Всем казалось, что я жутко храбрый, – из-за того как я обошелся с Боллинджером; они шутили, смеялись, говорили друг другу: «Видишь? Эти козлы-боевики вовсе не такие крутые. Там почти все работяги, мразь. Пустышки в обертках из мускулов» – и самодовольно поздравляли друг друга с высоким происхождением.
Я мог бы рассказать им, насколько крутыми бывают козлы с боевого курса. Я мог бы рассказать потомкам бизнесменских кланов Европы, жаждущим признания Профессионалам и самодовольным торгашам, какой сталью наполнено нутро пустышек этих работяг.
Но что толку? Мне не поверят, и подарить им то понимание, которое получил от Хари, я не мог. Подумают только, что я напускаю на себя важность, встаю в позу – как я думал о Хари. До боли хотелось по очереди запереть каждого из напыщенных подлецов, которых я прежде считал друзьями, в комнате наедине с Боллинджером. На десять минут. Пусть посмотрят в глаза этой «пустышке», когда она грозовой тучей нависает над ними. Это станет для них озарением.