Додзё находятся точно над гимнастическим залом, этажом выше. Они разного размера и конфигурации, но одно у них общее – пол и стены из трехсантиметрового слоя сорбатана: чтобы не расшибиться. И на одной стене прозрачный сорбатан всегда прикрывает зеркало – чтобы наблюдать за своим «боем с тенью» или вроде того.
Мы с Майклсоном встретились в зале. Я уже надел обязательную полуброню: сантиметр сорбатана прикрывает локти, колени, голову, шею и жизненно важные органы. Майклсон остался в пропотевшей футболке и мешковатых панталонах – и все.
– Ты не надел броню, – заметил я.
– Гениально, Бизнес-мальчик. – Он глумливо усмехнулся. – И как ты заметил?
Чтобы успокоиться, я представил себе ночное небо Надземного мира – силуэт дракона на фоне полной луны. Если не справлюсь, то так и не увижу этого в натуре.
– Ну, – начал я, – броня полагае… – И тут он врезал мне со всех сторон разом.
Ощущение было такое, словно в молотилку попал. Он коленями бил меня по неприкрытым бедрам, локтями и кулаками – по ребрам, лбом – под ложечку, и, прежде чем до меня дошло, что происходит, намордник мой уткнулся в пол, руки-ноги почему-то не двигались, и было дико больно.
– Будешь еще рассказывать про подлых работяг? – Голос над моим ухом звучал громко и отчетливо, и внезапно меня пронзила мысль: я могу здесь сдохнуть.
Если он захочет, то убьет меня. Легко.
И ничего ему не будет: несчастный случай на тренировке. Будет жить как прежде – а меня через миг не станет.
И похоже, что ему этого очень хочется.
Странное чувство: кишки превращаются в воду, руки-ноги обмякают, на глаза выступают слезы, – наверное, это неосознанный рефлекс: притвориться слабым и беззащитным в расчете на ответный родительский инстинкт. Но мне почему-то казалось, что у Майклсона с такими инстинктами туго.
Я ухмыльнулся в пол:
– А, тебе просто повезло.
Миг ошеломленного молчания. Потом Хари отпустил меня – не мог удержать от хохота. Я тоже выдавил смешок. Потом перевалился на спину, сел и стал ощупывать суставы – не вывихнуто ли чего.
– Гос-с-споди! Не думал, что это кому-то под силу. Во всяком случае, так легко. Ты знаешь, что по рукопашному бою я в группе один из первых?
Майклсон фыркнул:
– Ты по всем предметам в группе один из первых. Но это не значит, что ты во всем разбираешься.
– Знаю. Поэтому и обратился к тебе.
Хари присел, обхватив колени руками:
– Слушаю.
В глазах его светилась ничем не прикрытая подозрительность, вечноуклончивое нижнекастовое «чо надо?».
– Я слышал, ты едва вытягиваешь курс по рукопашному бою, – ответил я. – И не провалил его только потому, что – как это у вас, работяг, говорят? – можешь любого в группе раскатать в тонкий блин. Мне через четыре месяца отправляться в Надземный мир, и, кажется, ты можешь меня научить кое-чему такому, чего я не нахватаюсь от Толлмана.
– Толлман – дебил, – отозвался Майклсон. – Ему важнее заставить тебя делать по-своему, по-толлмановски, чем научить выживать.
– Это мне и нужно. Научиться выживать.
– А мне с того что?
Я пожал плечами:
– А ты сможешь вышибать дух из бизнесменского отродья каждый день четыре месяца кряду.
Он долго мерил меня холодным взглядом. Я чуть не заерзал. Наконец Хари одним плавным движением принял боевую стойку.
– Вставай.
– Броню надевать не станешь?
– А по-твоему, надо?
Я вздохнул:
– Бог с тобой.
Мы стояли друг напротив друга, отражаясь в зеркальных стояках. Я уверен был, что Хари не станет кричать: «Готов… Пошел!» – как в учебных спаррингах, так что был готов, когда его взгляд скользнул вниз к моему паху. Я опустил руки, чтобы блокировать удар, и он нанес мне такой хук в левое ухо, что у меня зазвенело в голове.
– Урок первый. Это называется «обман зрения», Хансен. Каждый раз, как встречу твой взгляд, получишь по шее.
Я потряс головой и поднял руки. Майклсон ткнул себя в грудь:
– Сюда смотри. Всегда смотри сюда. Так ты охватываешь взглядом все тело – глаза лживы, Хансен, но тело не обманет. А пинок по яйцам руками не блокируют, а принимают на бедро. Опустишь руки – опять же получишь по шее. Понял?
– Кажется… – И я захлебнулся, получив апперкот правой под ложечку.
– Урок второй. Бить надо тогда, когда противник этого не ждет. Лучше всего, когда он трындит что-нибудь. Пока треплешь языком, думаешь, что сказать дальше, а не…
Тут уже я ему отвесил прямой в челюсть. Больно рассадил костяшки. Майклсон отступил на пару шагов, утер губы – пальцы его покраснели – и ухмыльнулся.
– Знаешь, – пробурчал он, – есть хиленький такой шанс, что мы сойдемся.
«Сработало, – мелькнуло у меня в голове. – Я отправляюсь в Надземный мир».