- Но… зачем? – сумел наконец произвести Симон.
- Чтобы человечество могло наконец обрести покой! – колдун выпрямился и уставился на него горящими глазами. – Чтобы не было больше убийств, войн, безумия и насилия, которые его бунт против Первого бога принесли в мир!
Симон рассмеялся, парализовавшее его изумление испарилось.
- Что за глупости! Даже если этот мертвец – тот, кто ты говоришь, - чему я совершенно не верю, - что принесли вам ваши усилия? За те два года, которые, как ты говоришь, он был заключен здесь, мир не видел облегчения от насилия и убийств, от войн, грабежей, нападений бандитов вроде тех, что преследуют меня. Более того, сам Рим, средоточие всех земных грехов, за эти два года пережил два самых чудовищных и смертоносных кровопролития, первое из которых было начато префектом Сеяном, второе – безумным императором Тиберием. Во время второго погибла и моя возлюбленная Елена…
Эмоции одолели Симона, и он стоял с горящими глазами, сжимая и разжимая кулаки. Кшастра кивнул с печальным пониманием во взгляде.
- Ты поможешь нам, - сказал он. – Ты понимаешь. Ты поможешь освободить мир от ненависти и зла.
Симон глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться.
- Ты не ответил мне. Если этот мертвец в яме – действительно источник всего зла…
- Он не мертв, Симон. Он даже не спит. Он всего лишь… заторможен. Я уверен, что даже сейчас он способен слышать каждое произнесенное нами слово.
Симона передернуло, но он тут же отогнал страх раздраженным взмахом руки.
- Ты все еще не ответил на мой вопрос, Кшастра! Почему на земле все еще существует насилие?
- Убийца разносил зло в течение многих тысяч лет, - старик пожал плечами. – Можно ли ожидать, что оно сойдет на нет так скоро? Может потребоваться еще много лет…
- И еще, - перебил Симон, - зачем вообще удерживать его здесь живым, если он настолько порочен? Он что, бессмертный бог?
- Нет, Убийца смертен, как любой из нас, хотя, вероятно, он – лучший боец, какого видела земля. Проклятие древнего бога, против которого он поднял свое нечестивое восстание, лишило его надежды на мирную смерть от старости, но только его поразительные воинские навыки и инстинкт выживания позволили ему оставаться в живых все эти годы.
- Тогда я спрошу снова: зачем вы держите его живым?
- Чтобы когда мир очистится от безумия, и на всей земле наступит мир, мы могли предъявить человечеству источник всех их грехов, - Кшастра выпрямился, в его глазах вспыхнул фанатический огонь. – И тогда наш орден сможет показать людям путь, которого им следует придерживаться в будущем, чтобы их не постигло прежнее наказание. И если они отвергнут пути истины, мы сможем вновь пробудить Убийцу!
Симон едва не отпрянул от старика, таким безумием веяло от его влажных глаз и хриплого голоса.
- Другими словами, - заметил он, едва сохраняя ровный тон, - ты и твои собратья по ордену хотите подчинить человечество своей воле.
Кшастра мрачно усмехнулся.
- Мне кажется, Симон из Гиттона, ты составил о нас неверное и извращенное представление. Я надеялся, что ты поймешь. Наш орден думает лишь о благе всего человечества…
Симон услышал скрежет когтей по камням и шелест перьев, и в следующее мгновение крупный стервятник, по всей видимости, тот самый фамильяр колдуна, проковылял с узкой лестницы в зал. Вытянув шею в сторону Кшастры, птица несколько раз хрипло каркнула, хлопая крыльями.
- Орму, мой фамильяр, зовет меня, - пробормотал Кшастра. – Я забыл, что оставил готовиться важное колдовское зелье. Подожди здесь, Симон. Я скоро вернусь.
Сказав это, старик поспешил прочь из зала, сопровождаемый нелепо ковыляющим стервятником.
Несколько секунд Симон стоял неподвижно, прислушиваясь к затихающему звуку шагов Кшастры. В его сознании зарождалось подозрение. Хотя колдун быстро и без всяких сомнений предоставил правдоподобное объяснение своему торопливому уходу, Симон не заметил в верхней комнате следов приготовления какого-либо «колдовского зелья».
Поэтому как только шаги на лестнице стихли он вышел из зала и начал бесшумно красться вверх по ступеням.
Добравшись до верхней площадки, Симон услышал приглушенный голос колдуна, а оказавшись возле дверного проема, он смог разобрать слова:
- … да, да, здесь он, и вы можете получить его, потому что для ордена он бесполезен. Но вам нельзя приходить сюда. Вам что, недостаточно часто повторяли правила ордена?
- Заткнись, сушеная ящерица! – прорычал хриплый голос. – Мы до сих пор следовали твоим правилам, но всему есть предел. Этот ублюдок убил семерых моих людей, и клянусь Ахриманом, я прослежу, чтобы умирал он по меньшей мере столько же дней.
Симон почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Он узнал голос Гатака, главаря «кольчужных всадников», и ему не надо было выглядывать из-за занавеса, чтобы увидеть перед собой его украшенное шрамами жестокое лицо, обрамленное косматой черной бородой, безжалостные узкие глаза под густыми бровями и стальной шлем. Негромкое позвякивание доспехов и оружия говорили о том, что в комнате находилось еще несколько человек.
- Замолчи, болван! – зашипел Кшастра. – Я оставил Симона из Гиттона дожидаться в комнате внизу…
- И что же такое хранится в этой комнате? – рявкнул Гатак, хотя и приглушенным голосом. – Может быть, золото? Драгоценности?
- Нет. И орден платит тебе достаточно за то, что ты наводишь такой ужас на этот регион, что ни один человек не смеет сюда сунуться. У тебя нет причин требовать большего.
- Да неужели? – в голосе головореза была насмешка. – Мне кажется, у нас есть отличная причина. Потеря семерых людей требует значительной компенсации. У тебя, старый колдун, там должна быть припрятана куча награбленного…
Симон медленно отступил и спустился вниз по ступеням. У него за спиной общались уже на повышенных тонах, но он наслушался вдоволь. Ему нужно было немедленно найти выход из этой ловушки.
Но внизу, в круглом зале, он понял, что деваться ему некуда. Вся стена была вырезана из сплошного камня без единого стыка. Одного взгляда в яму хватило, чтобы погасить слабую надежду на то, что выход может найтись внизу. Кроме того, кто мог бы остаться в живых в клубящемся тумане, окружавшем бледнокожего мужчину с жестоким лицом?
Внезапно сверху раздался пронзительный вопль – голос колдуна, поднятый в страхе или ярости. За ним последовали странные шипящие и потрескивающие звуки, затем – крики нескольких людей. Шум продолжался всего несколько секунд, затем вернулась тишина.
- Баал! – пробормотал Симон, чувствуя, как на его лбу выступает пот. Он догадался, что спор в верхней комнате перерос в потасовку. Должно быть, колдун попытался защитить себя каким-то заклинанием прежде, чем был убит. Вскоре Гатак и его головорезы решат спуститься вниз. Симон снова выругался, полным ненависти взглядом окидывая факелы на стене. Они не смогут послужить хорошим оружием. Он бы отдал все, что угодно, за меч! За клинок, который позволил бы ему забрать с собой хотя бы нескольких противников.