– Нет, – прошептала Лариса, с усилием отрываясь от пола. – Я не проклята!
«У тебя три часа».
Бред собачий. Нужно перевязать руку. Срочно. Нужно позвать кого-нибудь.
Словно в ответ на ее мысленный ор, рана излилась новым потоком крови.
– О черт…
А может быть… А если…?
– Я не буду никого звать, – четко проговорила она, сверля взглядом электрическую сушилку для рук. Боль в руке слегка притупилась, кровь почти остановилась. – Да что вы от меня хотите?!!!
«Вы»? А кто эти «они»? Или «он»? «Она»?
Под коленом что-то зашуршало. Мягкие края совершенно сухого листка бумаги с ЦУ обнимали ее коленную чашечку.
«Безумие», – прошептала Лариса, с ужасом вчитываясь в строки.
«Выбери семь жертв».
Встав на ноги, девушка снова едва не плюхнулась на колени.
«Что я должна сделать?»
Руки тряслись, листок с ЦУ прыгал перед глазами. Лариса, морщась от боли, намотала на окровавленную руку ремень футляра от фотоаппарата, стремясь скрыть рану.
«Жертвы. Семь жертв? Отметить жертв буквой «Ж»… Как? Чем? Быстрее, время уходит».
Врезав по двери туалета ногой, Лариса вылетела наружу, на ходу запихивая ЦУ в карман узких шортиков, и кинулась к ближайшему книжному отделу. Ремень футляра сильнее сжал правую руку, жадно впитывая щедрые порции крови.
Ручка с блестками. Плевать. Черная паста. Плевать. Пять евро.
Равнодушный голос в шуршащем динамике объявил посадку на рейс в Париж.
«Шевелись, толстая корова! – Жгучая досада застилала глаза мутной пеленой. Внезапно прекратившаяся боль в руке привела еще в больший ужас. – Пять евро? Моя жизнь стоит пять евро? Хрен вам! Я не умру!»
Выхватив из рук пухлой продавщицы блестящую ручку, девушка ринулась к объявленному выходу.
Что-то было не так. Она пропустила какую-то важную деталь. Перебросив сумку на то же плечо, где висел окровавленный футляр, Лариса подцепила ногтями краешек ЦУ и медленно вытянула бумажку из кармана.
Вот оно!
«Передай часть Проклятия следующему. Передача осуществляется через поцелуй».
Ларису обуяла паника. Поцелуй. Нужно кого-то найти и передать ему часть Проклятия, как это сделал с ней Роман.
«Урод! Чтоб у него никогда больше не встал!»
Двадцать три минуты до вылета. Час и двадцать три минуты до окончания отведенного ей времени. А потом?
Беспомощно повертев головой, Лариса надсадно кашлянула. Рана пульсировала новой болью. Целуя ее, Роман тоже едва терпел ужасающую боль? Какая часть его тела кровоточила в тот момент, когда он тянулся к ее губам? Лариса надеялась, что он до сих пор страдает.
Краем глаза заметив какое-то движение, девушка рефлекторно дернулась. По полу покатились отвратные дорогие пельмени вчерашней варки. Парень у стола. Не в ее вкусе. Тюфяк, но расстроенный тюфяк. То, что нужно. Винтики устойчивого механизма выживания в голове Ларисы завертелись с удвоенной силой. Рука автоматически потянулась развернуть закатанный рукав блузы, полностью прикрывая разрез с быстро запекшейся кровью…
* * *
Дело сделано. Захар сожрал, не подавившись, всю муть, что она ему подала на сервированном блюдце. Лариса целовала парня до тех пор, пока не почувствовала, как от ее тела отрывается что-то мерзостное, скользко-мягкое и азартно втекает в горло ее вынужденного партнера.
«Теперь ты проклят, мальчик. Но кому ты нужен? Точно не своей девушке».
Два пункта ЦУ позади. Остался третий. Час до… чего-то.
Лариса была последней, кто ступил в пасть рукава, ведущего к самолету.
Французские авиалинии. Больше ста пассажирских мест. Почти каждое до одури мягкое кресло придавливала чья-то задница. Всего семь жертв и около сотни кандидатов на отведенные роли. Но… Как сделать выбор?
«Жертва. Что с ней будет? Хотя какая разница. Я просто должна выбрать».