Но решив, что раз уж врать, то врать до конца, я поджимаю губы и дрожащим голосом говорю о том, что мне было очень страшно.
— Было темно… Нигде не было света… Я не знала, куда идти…
— Бояться нужно не темноты, а того, что в ней обитает, Нина, —как-то уж слишком по-философски произносит Князь.
Он знает, что я не ночевала на улице. Точно знает. И пытается до меня это донести. Но зачем? Чтобы посмеяться надо мной? Поиздеваться? Напугать? Или есть причины куда более масштабные, чем те, о которых я думаю?..
— Но бояться тебе больше нечего, Нина. Всем, кто к нам присоединяется, я гарантирую защиту.
— К «нам» — это к душегубам?.. — осторожно интересуюсь я.
Интересно, кто первым стал так себя называть? Или кто-то называл так других? Почему именно такое название? Оно ведь… Оно ведь отталкивающее. Говорящее. Какое-то…неправильное.
Князь громко смеется.
И даже смех его, как и улыбка, звучит очаровательно. Приглушенно и успокаивающе.
— Ты чувствуешь иронию, да? — сквозь смех спрашивает он и даже поддевает пальцем проявившуюся у глаз слезинку. — Я не знаю, кто первый придумал это название, но оно так крепко закрепилось за жителями этого места, что мне приходится с этим мириться.
— Вы сказали «жители этого места»… А где мы?
Все и всегда нужно узнавать от первых лиц. Можно разузнать кое-что от других, подслушав сплетни и чужие разговоры, но для того, чтобы собрать всю информацию в один большой фрагмент, нужно услышать и вариант «начальника».
— У города нет официального названия, но оно обзавелось собственным именем благодаря тем, кто, как мне кажется, стал называть душегубов «душегубами». Наверное, тому человеку нравилось давать другим клички.
Почему «человеку», а не «людям»?
— Клоака, — продолжает Князь. — Так этот город кто-то назвал, будто смеясь над теми, кому пришлось бы в нем жить.
— Канализация…
— Грубо говоря.
— Так мы под землей?..
— Да.
— И как отсюда выбраться?
Какой вариант он мне предложит?
— Отсюда один выход, Нина.
Правда ли?
— Какой?
— Нужны жетоны. Ровно десять.
— Жетоны?.. Как у солдат?
Я ничего не понимаю. Я не знаю, о чем ты говоришь. Какие жетоны? Какие монеты? Ни-че-го не знаю.
— Нет, Нина. Это жетоны из метро. Хотя ты, скорее всего, таких уже не застала. Или не помнишь.
— Вы говорите о монетках с буквой «М»? Я у бабушки в комоде такие видела.
— Именно о них, — улыбнувшись, говорит Князь, словно рад имеющимся в моем распоряжении знаниям. — Нужно собрать десять жетонов, чтобы выбраться отсюда.
— Почему десять? И куда мне их деть, когда я их найду?
— Благодаря им открывается вход на станцию, с которой можно уехать, вернувшись в верхнее метро.
«Верхнее метро».
— И Вы знаете, где находится эта станция?
Князь качает головой.
— Нет, не знаю.
А я не верю.
Зачем собирать жетоны, если не знаешь, куда их потом деть? Зачем заставлять других собирать их? Зачем говорить о способе спасения, если, возможно, его не существует? Попросту вселить людям надежду на то, что выбраться отсюда возможно, чтобы они?.. Чтобы просто заставить их хоть чем-то заниматься, а не думать о собственной неудачливости и судьбе, заведшей их в такое место?
— Тогда, как я узнаю о нужной мне станции, когда соберу эти жетоны? И как мне их собрать? Найти? Выиграть? Или Вы будете давать мне их за что-то?.. А почему Вы?.. Кто Вы такой? Почему Вас считают главным? Как все мы сюда попали? Поезд же не сам сюда приехал, верно? А…
Чуть было не спрашиваю про подстрекателей, но вовремя прикусываю язык. Для того, кто только попал в Клоаку, провел целую ночь в одиночестве на улице и не общался с «местными», я слишком много знаю. А знание иногда никакая не сила…
— Ты задаешь много вопросов, Нина. И я прекрасно понимаю твое любопытство, но тебе нужно отдохнуть и набраться сил перед завтрашним днем.
Мне хочется просить, что будет завтра, но Князь, опираясь о край стола, поднимается со своего кресла, не собираясь продолжать наш разговор. Во всяком случае, сейчас.
— Проводи Нину и распорядись, чтобы ее обеспечили всем необходимым, — говорит Князь, отдавая Грызуну приказ.
А как же браслет и жетон? Он не собирается «заклеймить» меня?
— Нина, скоро начнется ужин. Постарайся на него успеть.
— К-конечно… Спасибо Вам.
Князь улыбается, принимая мою благодарность.
Мне ничего не остается, как попрощаться с ним и последовать за Грызуном по длинному пустому коридору, чтобы спустившись со второго этажа на первый, выйти на улицу через черный вход. Снаружи уже темно и холодно, с неба начинают падать маленькие снежинки, которые, попадая мне на щеки, за мгновение тают.
Странно все это, разве нет?
— Если мы под землей, — начинаю я, запоздало понимая, что Грызун вряд ли сможет ответить на мои вопросы. — То откуда здесь снег? Деревья? Почему холодно, как на настоящей улице?
— Тебе об этом завтра Князь расскажет.
Что и следовало ожидать. Хотя, возможно, он и сам не знает достоверных ответов на мои вопросы.
Сейчас в лагере было меньше людей, чем когда я в него только вошла. Наверное, все ужинают. Точнее, готовятся к ужину. Что там душегубы предпочитают в еде? Крыс. Иногда кошек и собак. Бедолаги… Как они только попадают сюда? Неужели это те самые собаки, которых иногда можно встретить в вагонах? Есть у меня на пути в универ одна такая четвероногая пассажирка. Помесь лабрадора и какой-то дворняги. Она точно знает, в какой вагон нужно зайти, на какой станции выйти и в сторону какого выхода побежать. Умная животина, ничего не скажешь. Иногда люди-то, читать умеющие, в метро теряются, а тут собака… Поначалу я ее присутствию в вагоне удивлялась, а теперь даже переживаю за нее, если вдруг из-за каких-то причин мы с ней не встречаемся. Так может ли быть такое, что она — сбежавший с фермы ужин?..
Не хочу в это верить.
Мы подходим к еще одному зданию. У главных дверей стоит два человека: оба мужчины, с оружием в руках. Будто охранники. Или часовые… А есть ли между ними разница? Они приветственно кивают Грызуну и перебрасываются с ним парой фраз о событиях прошедшего дня, на меня вообще никакого внимания не обращая.
— У нас опять пополнение, — в конце концов, говорит Грызун, указывая на меня. — В этот раз они неплохо справились.
«Они»? Подстрекатели? Или есть кто-то еще, заслуживающий печеньки с полки за хорошую службу?
— Главное, чтоб от этих толка было больше, чем от предыдущих.
Прозвучало не очень обнадеживающе. С какими предыдущими? Много ли их было? Что с ними стало? Они с чем-то не справились? Или наоборот, справились и вернулись на поверхность, а те, кто остался в Клоаке, кусают локти от зависти и говорят о них гадости?
— Эти, вроде как, поспособнее.
Я опускаю голову, делая вид, что не слушаю их разговоров. Если честно, то чувство голода, сжавшее мой желудок, становится все невыносимее, и вдумываться в их слова у меня нет никакого желания. Начинает мутить. Голова побаливает. Я хочу уже просто лечь куда-нибудь и поспать часок-другой. Но перед этим все-таки что-нибудь съесть.
Никогда не могла заснуть на голодный желудок.
— Ладно, Князь попросил отвести ее…
Дальше я Грызуна не слушаю, подавляя в себе смешок. «Попросил» он его… Это был приказ, хоть и звучал он не так требовательно, как следовало бы… Грызун это прекрасно понимает, но перед другими делает вид, будто, в отличие от них, он Князю был другом, а не подчиненным.
Пожалуй, стоит запомнить это.
Хочу шагнуть вперед, продолжая смотреть себе под ноги, как неведомым чувством понимаю, что этого делать нельзя. Я неестественно дергаюсь в сторону, едва не наступив на ботинок стоящего напротив меня человека. Мужчину. Мне уже знакомого. Хватает секунды, чтобы я испытала весь спектр эмоционального ужаса и страха, стоит только посмотреть на него и предательски отвести глаза в сторону.