Надеюсь только, что на Вано мы не…
— Стой, — говорю я, обрывая свои мысли. — Пойдем вдоль дороги, но через лес.
— А-а? — Белла смахивает со лба дождевые капли. — Еще чего! Тут ровная дорога! Все прекрасно видно! Никто внезапно не нападет.
— Если бы у душегубов не было оружия, то я бы с тобой согласилась. Но мы сейчас стоим здесь и только не кричим «Эй, мы тут!».
Я припоминаю ей ее же фразу.
— Нас пристрелят, а мы и не поймем, с какой стороны стреляли.
Белла досадливо сжимает губы.
Мне удается до нее достучаться, и мы вновь скрываемся между деревьев. Теперь, когда мы идем вдоль дороги, то надеемся лишь на то, что выбрали правильное направление.
Когда с возобновления нашего спасательного похода проходит от силы минут пять, я замечаю стоявшую у дороги фигуру и на секунду пугаюсь того, что мы наткнулись на человека.
Душегуба, разумеется.
Но стоит мне приглядеться, как весь страх куда-то исчез.
Это не душегуб. И даже не человек. У дороги стоит Дровосек. Тот самый, из сказки. Я пытаюсь вспомнить, в каком порядке девочка из книжки встречала на своем пути сказочных существ и к некому разочарованию понимаю, что Дровосек в сюжете был вторым.
А это означает, что мы были ровно посередине.
— Ну это уже хоть что-то!
Белла пытается приободрить то ли себя, то ли меня, но я только киваю на ее слова и мы идем дальше. Следующим, если мы выбрали правильное направление, должен быть трусливый Лев.
Если же ошиблись, то познакомимся с Пугалом.
Дождь все никак не прекращается. Земля насквозь промокла, и я думаю о том, что если провести где-нибудь здесь раскопки, то в конечном итоге можно добраться до настоящего пола. Возможно, металлического или бетонного.
Интересно, а как сюда завозили землю? А деревья? Панели и кирпичи для домов? Масштабное строительство подземного города не могло пройти незамеченным для нас, жителей поверхности.
И где все те люди, которые строили Клоаку? Сотни, а может и тысячи рабочих, выстроивших это место, закончили свою работу, поднялись наверх и молчат о том, что под метро есть еще одно метро?
Тут мне вспоминаются все те диггерские россказни о бункерах, военных базах и прочих тайных местах, которые любители острых ощущений пытаются отыскать вовремя своих вылазок…или все же правильней сказать спусков под землю?
Сказка ложь, да в ней намек, да?
— Нина, смотри, — произносит Белла, указывая вперед. — Это же лев, да? Мы выбрали правильное направление!
В полную величину, не сказочный и на первый взгляд вполне себе настоящий царь зверей, раскрыв пасть, словно готовясь зарычать, встречает тех, кому удалось дойти до него по выложенной желтым кирпичом дороге, и подсказывает мне, что в торговых центрах на Беллу можно положиться.
— Стена должна быть близко, да?
— Не знаю…
«Иди по ней и в конечном итоге упрешься в стену», — отзывается в голове голос Семена.
— Во всяком случае, она должна быть впереди.
Мы идем дальше.
Вскоре дорога из желтого кирпича заканчивается, словно рабочим не хватило материалов для того, чтобы красиво завершить свою работу. Мы с Беллой выходим из леса и, кажется, целую вечность смотрим на возвышавшуюся перед нами стену.
— Я знала, что она будет огромной, но чтобы настолько… — завороженно произносит Белла, игнорируя стекавшие по ее лицу дождевые капли.
«Придется поискать, так как я уже плохо помню, но где-то в том месте должна быть дверь, — говорил Семен. — Она без выступов. Ручки тоже нет. Придется постараться, чтобы найти и вскрыть ее».
— Как долго мы будем подниматься вверх?..
— Несколько часов, — повторяю я слова Семена.
Изначально стена была не то белого, не то светло-серого оттенка, но отсырев, она приобрела такой же, как у «неба» цвет. Цвет темного графита. Как у простого карандаша.
«Это твой единственный шанс сбежать», — вновь в моей голове откликается знакомый голос, стоит только нам подойти к стене.
Я знаю, что более безопасного пути нет.
— Нужно разделиться. Так сэкономим время, — говорю я, предлагая Белле то, за что всегда ругала киношных героев.
— Ты серьезно?..
— Вполне.
Белла фырчит, но развернувшись, начинает отдаляться от меня.
Я же иду в противоположную сторону, ощупывая стену на признак какой-нибудь неровности. Ее поверхность словно зеркало. Никакой шершавости или потертостей. Даже мраморные плиты на некоторых станциях метро не могли похвастаться настолько идеальной поверхностью. Издалека мне казалось, что стена была бетонной, но ощущения, которые я испытываю, проводя по ней ладонями, разубеждают меня в этом. Она возведена не из бетона, а из какого-то камня. Настоящего, природного камня. Словно вырезана из скалы.
А еще стена кажется мне теплой. И это почему-то удивляет меня куда сильнее, чем оклик Беллы, который я, кажется, расслышала не с первого раза.
— Сзади!
Как мне показалось, я обернулась недостаточно быстро.
Краем глаза я замечаю бежавшую по направлению ко мне Беллу. Дождевые капли стекают вниз по шее, пробираясь сквозь шиворот к осыпанной мурашками спине. Если бы стоявшие вдалеке люди хотели мне навредить, то из-за собственной неосмотрительности я бы уже была мертва.
— Почему они нам помогают? — спрашивает Белла, стоит ей только приблизиться ко мне. — Кто они такие?
— Я не знаю, — отвечаю я сразу на оба ее вопроса.
Знакомый нам здоровяк, указавший нам ранее путь, и тощий подросток, в одеждах, скрывавших лицо, вновь помогают нам, и на этот раз я не сомневаюсь в этом. Проследив взглядом за направлением, куда они указывают, я срываюсь с места и начинаю еще рьяней ощупывать стену.
— Нина?
Где-то здесь… Я в этом уверена. Дверь где-то здесь.
— Нина, что ты?..
— Ищи! — выкрикиваю я. — Дверь! Они показывают нам, где выход!
Белла только собирается сделать шаг по направлению ко мне, как до моих ушей доносится звук автоматной очереди. Я замираю. Неужели Вано нашел нас? Именно сейчас? Когда мы почти на свободе?
Стрельба повторяется. Снова и снова. Гул автоматной очереди не прекращается, но только спустя некоторое время я понимаю, что стрелявшие находятся далеко отсюда.
— Нашла! — слышу я. — Нина, быстрее! Сюда!
Словно очнувшись ото сна, я подбегаю к Белле. Она пыталась расширить узкую щель в стене, которая, если хорошо присмотреться, могла напоминать дверь.
— Ну помоги же мне! — злится она на мое бездействие.
Мне удается ухватиться пальцами за небольшой выступ и потянуть на себя отходившую от стены плиту. Белла, уперевшись спиной о стену, пытается ногой оттолкнуть от себя плиту. Медленно, миллиметр за миллиметром, она начинает поддаваться нам и вскоре мы смогли расширить щель настолько, что протиснуться через нее и попасть внутрь стены стала для нас возможным.
— Скорее!
Белла протискивается первой. А я, ненадолго задержавшись и о оторвав от стены приклеенную записку — почти размокшую от дождя — оборачиваюсь к дороге и не вижу там здоровяка. Лишь тот, второй, несколько раз помахав мне рукой, сбегает по дороге назад, в сторону луна-парка.
— Нина!
Я читаю написанную на бумажке строчку и, сжав ее в руке, засовываю клочок бумаги в карман. Хорошо, что Белла ее не заметила. Мне не хочется объяснять ей то, в чем я сама плохо разбираюсь.
Я захожу в стену, если можно так сказать и, потянув вместе с Беллой за приваренный к плите поручень, закрываю этот путь отступления, добровольно погружаясь в кромешную темноту.
«Прощай, везучий неудачник».
Восьмые оковы — Путь к поверхности
Я всегда спокойно относилась к людям, которые оказывались правы в своих убеждениях. Даже если это означало то, что я ошиблась. Ну ошиблась и ошиблась. Что ж теперь? Удавиться и не жить? Или с брызгающей во все стороны слюной доказывать свою правоту? Особенно в том случае, когда тебе уже присвоили статус проигравшего?