«... меня заинтересовало то, что вы сообщаете об этом профессоре,— писал он.— Но действительно ли он так достоин помощи, как вы это изображаете? Возникает невольное опасение, не выискали ли вы снова какого-нибудь неудачника, которому только протяни палец — и он отхватит всю руку. Но так или иначе, я, как вам, вероятно, уже известно, приглашен участвовать в предстоящей конференции Пен-клуба в Токио, и лондонское правление вашего совета предложило мне заодно прочитать там несколько лекций. Если хотите, я готов провести вечер в Киото, и вы сможете познакомить меня с этим профессором. Если он действительно таков, как вы пишете, у меня есть некоторые соображения, как ему помочь. Если вы желаете, чтобы разговор касался какой-либо определенной темы, дайте мне знать заранее. На мой взгляд, можно было бы поговорить об «официальном и неофициальном представительстве».
Я поспешил к профессору Курода, чтобы сообщить ему новость.
— Вы ведь слышали о Генри Хантере?
— Ну как же. У меня даже есть где-то его первая книга стихов. Она теперь, кажется, стала редкостью. Издание Блекуэлла, а сам он в то время был еще студентом Оксфорда.
— Прекрасно. Не забудьте захватить эту книгу с собой, когда с ним встретитесь, и попросите автограф.
— При первой же встрече?
— Да. Такие вещи льстят его самолюбию.
— А вы в самом деле уверены... — Он замолчал.
— В чем?
— Ну, вы в самом деле уверены... Понимаете, я не могу избавиться от чувства, что мистер Хантер так любезен просто из... из дружбы к вам.
— Ничего подобного. Генри совсем не таков. Если он чего-нибудь не может или не хочет сделать, то говорит об этом прямо.
— Я не хочу беспокоить столь выдающегося человека из-за таких пустяков.
— Генри любит помогать людям. Он что-нибудь сделает для вас, я уверен. Ведь он пользуется очень большим влиянием.
— Но я боюсь показаться ему совсем не таким интересным человеком, как вы меня изобразили. Он будет разочарован.
— Пустое!
Его малодушие начало приводить меня в отчаяние.
— Как многие обаятельные люди, Генри легко поддается обаянию других.
— Но у меня нет никакого обаяния, ровным счетом никакого, мистер Кинг.
— Нет, есть. Вы ему понравитесь. Вот увидите.
Я договорился, что Курода встретится со мной и с Генри на лекции, а потом мы пообедаем все вместе в японском ресторане, гда Курода угощал меня несколько месяцев назад. Но когда лекция началась, я не нашел профессора в переполненном зале.
Генри читает лекции экспромтом. Если он в ударе, это удается ему блестяще; если же нет, он начинает перескакивать с одного на другое, повторяться и порой несколько фраз подряд произносит, закрыв глаза. Но в тот день он не закрыл глаза ни разу. Едва он кончил, его с шумом и смехом окружила толпа студентов, многие просили автограф. Ко мне подошел мой секретарь, японец.
— Только что звонил профессор Курода.
— Профессор Курода? Почему же вы меня не позвали?
— Это было во время лекции. К сожалению, он заболел.
— Заболел? Что с ним такое?
Я видел его не далее как утром.
— Желудочное расстройство. Он выразил сожаление, что не мог присутствовать на лекции.
— Но теперь-то он приедет?
— Он сказал, что не уверен в этом. Просил передать вам и мистеру Хантеру, чтобы вы обедали без него. Если ему станет лучше, он приедет в ресторан.
К сожалению, дома у профессора не было телефона.
— Он в самом деле болен?
— Так он сказал, мистер Кинг.
— А голос у него был какой? Нездоровый?
— Вы спрашиваете, какой у него был голос, мистер Кинг?
— Нет, это не имеет значения. Благодарю вас.
Генри читал студентам свои стихи. Кончив, он отдал книгу владельцу и повернулся ко мне.
— Ну что? Двинем?
— Курода не явился.
— Этот профессор?
— Он позвонил и просил передать, что заболел. Что-то с желудком. Но я этому не верю, у него желудок, как у страуса.
— И как страус, он норовит спрятать голову в песок перед встречей со мной. Вы не могли бы ему позвонить?
— У него нет телефона.
— Что ж, в крайнем случае я мог бы встретиться с ним завтра.
— До половины девятого?
— Да, непременно до половины девятого. В такую рань — это просто ужас.
— Если мне не удалось свести его с вами теперь, едва ли вероятно, что это удастся в такое время.
— Как бы там ни было, я умираю с голоду. Мы идем? До свидания друзья. Увидимся как-нибудь еще... Чудесные ребята. Право, чудесные. Сегодня мне надо будет лечь поранше. Так что не вздумайте меня искушать. Но мне рассказывали, что в Токио, где-то недалеко от вокзала, есть небольшой бар — я уверен, вы его знаете...
***
Домой я вернулся около полуночи, а Генри остался пьянствовать в баре с каким-то случайным собутыльником, которого он, по крайней мере в ту минуту, без сомнения предпочитал мне. Я был встревожен, огорчен, и, несмотря на поздний час, меня тянуло зайти к профессору Курода домой и узнать, что с ним. Незачем и говорить, что он не пришел в ресторан. Я чувствовал, что не усну, и долго полировал шкатулку сандалового дерева, которую купил накануне, а потом, томясь от бессонницы, решил прогуляться с собаками, причем неизбежно должен был пройти вдоль канала, на берегу которого жил Курода.