Что же тут главное? Сама работа, лежащая на столе. Это должен быть не портрет Чарли, а портрет человека, занятого работой. Вырази все это в четких линиях. Сосредоточь внимание на этом, сведи все линии к центру — к работе на столе перед ним.
На листке из блокнота Берт сделал быстрый набросок.
По объявлению
Перевод Ан. Горского
Санни Фостер входил в нашу компанию холостяков, где каждому не было и двадцати пяти; все мы хотели немного побродяжить, прежде чем окончательно угомониться, а потому предпочитали сезонную работу постоянной. Несколько месяцев мы работали на бойне, затем бродили по стране — копали картошку, ставили изгороди, а потом отправлялись в Окленд или в Веллингтон и водили грузовые машины или месяц-другой болтались в порту, пока не начинался сезон забоя скота на экспорт. Весной мы разгружали вагоны на товарной станции или смазывали буксы в трамвайных мастерских, но как только на бойнях начинались жаркие дни, мы снова собирались вместе, обменивались рукопожатиями, рассказывали друг другу об удачной игре на бильярде, о вечеринках, на одной из которых такой-то (имярек) напился до потери сознания, о танцульках и девочках.
Санни мы не видели больше года. Мой дружок Клерри Фишер и я нанялись к одному подрядчику и целыми днями орудовали отбойными молотками на городских трамвайных путях. По пятницам после работы программа у нас была одна: мы шли домой, к миссис Мортон, у которой снимали комнату, брились, принимали холодный душ, надевали чистые сорочки и отглаженные брюки и отправлялись в город. Обычно мы успевали заглянуть в бильярдный зал и сыграть партию, потом перекочевывали в соседнюю пивную и пропускали пару-другую пива, после чего выходили на улицу и стояли у пивной, окликая знакомых ребят. Если где-нибудь устраивалась вечеринка, шли туда. Если вечеринки не было, отправлялись в закусочную, а потом в кино или на танцы.
В ту пятницу мы гоняли шары в бильярдном зале, когда туда вошел Санни и плюхнулся на сиденье рядом со стариками-пенсионерами, что обычно торчали тут от нечего делать и глазели на игру. На Санни был спортивный костюм, но я заметил, что он все еще носит свою фуражку с черным целлулоидным козырьком. По этой фуражке Санни можно было узнать за целый ферлонг[4]. Я не знаю ни одного маорийца, который отказался бы от какой-нибудь работы, позволяющей носить фуражку с блестящим козырьком.
— Здорово, Санни! — Последовали рукопожатия.
— Как жизнь? Чем занимаешься? Где остановился? Где Том? Видел кого-нибудь из ребят?
Санни заухмылялся и снова опустился на стул.
— Мне нужно почитать газету, — заявил он.
— Ищешь что-нибудь интересное на субботу?
— Нет, ищу местечко, где могли бы отдохнуть мои косточки.
— Бери-ка кий, мы поставим шары заново, — пригласил Клерри.
— Не хочу. Да и что за игра втроем.
— Давай, давай! — Клерри положил коробку спичек на полку, показывая, что играют трое.
— Не хочу.
Санни развернул газету на странице с объявлениями. Клерри пожал плечами.
Я уже думал, что выиграл партию, но Клерри положил в лузу розовый шар и явно собирался сделать то же самое с черным.
— Говорят об этом Линдраме[5],— сказал Клерри. — Ты только посмотри на него!
— Никогда не видел, как он играет.
— Так видишь сейчас. — Вслед за несколькими красными шарами в среднюю лузу свалился черный. — Блеск! — Продолжая лежать на бильярде, Клерри с силой выдохнул воздух.
— Пойдем выпить… Линдрам?
Клерри вытащил из кармана мелочь.
— Пойдем и ты с нами, — предложил он Санни, — промочим глотку, тут рядом.
— Неплохая идея! — ответил Санни, складывая газету.
Когда мы направлялись к двери, Клерри споткнулся, задев за отставленную ногу парня, игравшего за соседним бильярдом. Парень сердито взглянул на Клерри, но промолчал. Мы встречали его и раньше. Шляпа его была сдвинута на затылок, с губы свисала сигарета — от ее дыма у парня слезились глаза, сорочка расстегнута, из заднего кармана штанов у него торчала бутылка джина, одна штанина была мокрая… В таком виде, да еще полупьяный, он пытался играть на деньги. Прищурившись от дыма сигареты (а без нее какой же шик!), парень долго и сосредоточенно целился, потом с силой ударил по шару и… промазал. Повернувшись к Клерри, он снова сердито взглянул на него, словно именно тот был виноват в его промахе.