— Пошли, — сказал я.
Вокруг стола в углу кипели настоящие страсти: тут шла крупная игра. Маркер потряс коробкой с фишками и роздал их игрокам; один из них заложил фишку за ухо, другой сунул в карман жилетки. Под дружные подтрунивания болельщиков («Этот сейчас положит!») игрок номер один составил пирамиду. Шары со стуком разлетелись по зеленому полю. Один за другим играющие склонялись над столом; и вот уже первый шар с грохотом покатился по лотку к маркеру.
Один нервный игрок по рассеянности поставил лопатку для сбора шаров так, что другой, обходя бильярд, споткнулся об нее и выругался. Все жевали жвачку, курили и бросали окурки тут же, на грязный пол.
— Четвертый игрок! — раздраженно крикнул маркер. — Четвертый! Где четвертый? Да скажите же ему, пусть идет!
«Четвертым» оказался тот самый парень, которого мы только что видели за соседним столом. Пошатываясь, он добрался до бильярда и теперь целился в шар. Болельщики посмеивались. Парень, наверное, думал, что он мигом обыграет всех, и, может, в самом деле играл неплохо, когда был трезвым. Конечно, никому и в голову не пришло отговаривать его — кто же упустит случай подзаработать на такой глупости! Парень отвел кий и ударил. Промах! Пробубнив что-то, он отошел от стола.
Потом в игру вступил один из профессионалов. Ему нужно было положить чуть ли не все шары, чтобы добраться до своего, и он не спеша принялся за дело, пока остальные стояли вокруг в унылом молчании. Интересно было наблюдать за его игрой. Шары летели в лузы — один, другой, третий… Этот игрок знал, когда можно поживиться: пятница — день получки, а простачков он чуял за милю. Но вот наступил решающий момент; его шар отлетел от борта, и пятерка так аккуратно легла в лузу, что все мы чуть не лопнули от зависти.
— Вот это да! — воскликнул Клерри.
— Возьмите у меня кий, — предложил нервный игрок. — У меня не осталось мелочи.
— Да, да, Линдрам, сыграй! — подхватил я.
— Э, нет, не сейчас, — отозвался Клерри. — Мистеру Линдраму время выпить… Ты как, Санни?
— Ничего не выйдет. С деньгами у меня туговато.
Профессионал мрачно посмотрел на нас и отошел к другим столам.
В пивной Клерри заплатил за выпивку, а я угостил всех сигаретами. Помещение постепенно заполнялось; кое-где посетители сидели большими группами, время от времени подходил кто-нибудь из знакомых, перекидывался с нами несколькими фразами и снова отходил.
— Держусь подальше от больших косяков, — заметил Клерри. — Большие косяки не для меня.
— И не для меня, — отозвался Санни. — Часам к шести вечера соберется куча знакомых — купишь каждому по стакану, и четыре-пять шиллингов из кармана вон.
— Лошака Трейна не встречал? — поинтересовался Клерри.
— Пока нет, — ответил Санни и осклабился.
— Прошлый сезон мне довелось здорово посмеяться, — пояснил Клерри. — Этого типа, что был тогда с нами, все звали Лошаком. Уж больно медленно он мозгами ворочает. Кое-кто считает, что у него не все дома. Только это чепуха — он себе на уме, разве что прикидывается тихоней. Ну-с, так вот, ребята рассуждали о бегах. Лошак и говорит:
«У моего старика много беговых лошадей».
«Да? — переспрашивает Джо Блейк. — Только хороши ли они, вот вопрос». (Джо интересуется лошадьми и считает, что прекрасно разбирается в них.)
«Конечно, хороши, — захорохорился Лошак Трейн. — Красотки!»
«А много ли призов взяли твои красотки за последнее время?» — продолжает Джо.
«Конечно, — отвечает Лошак. — Они выиграли призовые кубки. Много кубков».
«Валяй, валяй, — подзадоривает Джо. — Какие же, например?»
Лошак Трейн маленько подумал, да и ляпнул: «Ну, например, кубок Дэвиса…»[6].
Клерри загоготал, но поперхнулся и раскашлялся. Он страшно любил смеяться над собственными шутками.
— Куренье до добра не доведет, — сказал он. — Придется бросить.
Я решил еще взять пива на всех и протолкался к стойке. За ней орудовал бармен Сирил, потный, раскрасневшийся. Со всех сторон к нему тянулись руки с пустыми стаканами. По-моему, барменам за вечера по пятницам надо платить тройное жалованье.
Наполняя стаканы, Сирил с силой отодвигал их от себя, расплескивал пиво и невозмутимо выслушивал брань, не забывая обсчитывать на каждой сдаче.
— Как дела, Сирил?
— Как сажа бела.
Мы прислонились к стойке, прихлебывая пиво и с любопытством оглядывая каждого нового посетителя.