— Продолжай в том же духе, Билл, пока я не вернусь, — сказал он, выходя из хижины с мешком из-под сахара.
Вернувшись через полчаса, он остановился у двери, положил свою ношу на камень и стал прислушиваться к разглагольствованиям Билла.
— Уж кому-кому, а этому поджигателю войны (имярек) вовсе не следовало бы говорить о мире и безопасности. Да-с, но вы послушайте дальше — чем дальше, тем хлеще…
— Продолжай, Билл, я сейчас…
Билл взглянул на приятеля исподлобья и, словно тот никуда не уходил, заметил:
— Вот я и говорю: какие же лицемеры и мерзавцы в большинстве своем все эти политики! Вот, например, возьми этого. Вначале он говорит одно, а переверни страницу — и что же он говорит теперь? — Билл привел еще несколько мест. — Враль, — проворчал он. — Но ты послушай напоследок вот это местечко…
Фил предпочитал читать газету сам и редко прислушивался к рассуждениям Билла. А тот, заканчивая чтение какого-нибудь длинного отрывка, торжествующе спрашивал:
— Ну и что ты скажешь об этом?
— Что скажу? — Фил начинал мямлить, подыскивая подходящий ответ. — Да, честное слово, прямо-таки настоящая банда мерзавцев!
На лице Билла появлялось озадаченное выражение.
— Ну, уж это слишком… По-моему, в сложившейся обстановке они действовали правильно.
Фил начинал ломать голову, не зная, как ему держаться дальше.
— Да, но дело-то в чем заключается? Ты ожидаешь, что люди будут действовать и говорить так, а не иначе, правда? Я полагаю, что они обязаны поступать так.
— Ну, в данном случае я бы этого не сказал. Из того, что тут написано, чертовски ясно, что они были вынуждены поступить иначе. У них не оставалось выбора, правильно? Будь у них выбор, они поступили бы совсем по-другому.
Фил лихорадочно пытался припомнить хотя бы несколько слов из предшествующего разговора, чтобы уразуметь наконец, о чем они вообще толкуют.
— Однако хорошо, что дело все-таки дошло до разоблачения, ты согласен? То есть теперь, когда уже столько сказано, ты легко представишь себе все остальное.
— Да дело тут вовсе не в разоблачении. Любой, у кого котелок варит, понимает, что вся эта история назревала уже не одну неделю…
Чтобы вынудить Билла переменить тему, оставалось только прибегнуть к какому-нибудь маневру — попросить его что-нибудь подать или уговорить принести про запас охапку дров.
Позднее Фил сам брался за газету, и когда его особенно захватывала какая-нибудь статья, он начинал пересказывать ее Биллу.
— Господи! — восклицал Билл. — Ну и память же у тебя! Да ведь я читал тебе то же самое полчаса назад, а теперь ты заявляешь…
И Филу приходилось, терзаясь от стыда, выслушивать свои собственные комментарии, сделанные наугад и принятые Биллом за чистую монету.
— Ты понимаешь теперь, какую порол чепуху?
— Ну, если ты так ставишь вопрос…
В те дни весь мир облетело сообщение о том, что Эдмунду Хиллари и Шерпе Тенсингу удалось подняться на Эверест. Билл не пропускал ни одного слова из того, что писали газеты, и в конце концов рассердился.
— Хиллари, — сказал он, — заграбастывает себе все похвалы и славу только потому, что он новозеландец. Начитавшись газет, люди, чего доброго, станут думать, что он один вскарабкался на гору, а что до Шерпы, так это всего лишь какая-то вспомогательная снасть.
— Знаешь, что я тебе скажу? — заметил Фил. — Я напишу письмо в газету, и мы его отправим.
— Здорово! От нас обоих, а? Всыплем ему как следует. Давай сочиняй, а потом прочтешь, и я тебе скажу, как получается.
Фил написал, что весь подъем на Эверест был результатом совместных усилий и что это особенно видно из описания того, как Хиллари и Тенсинг помогали друг другу подняться на вершину. Замалчивая роль Шерпы, печать допускает ошибку. Он прочитал письмо Биллу.
— Чертовски хорошо, — похвалил тот. — Даже я не смог бы написать лучше. Дай-ка его мне, я подпишусь. Как мы назовемся?
— «Два фермера из захолустья», — предложил Фил.
— Красота! Это встряхнет их. Готов поспорить — народ тут сразу поймет, что это мы. Еще одна совместная работенка!
У Фила тотчас же возникло предположение, что его друг начнет охотно снабжать местных жителей кое-какими сведениями о личности «двух фермеров из захолустья». Он никак не мог понять эту черту своих земляков. Отправляя письмо в газету, они подписывались псевдонимом, а затем с гордостью похвалялись перед окружающими, что письмо написали именно они.
Через два дня письмо появилось в газете. Билл прямо таял от удовольствия, когда сначала Эрни, а потом все те, кто обычно собирался по пятницам в пивной, высказали предположение, что ему, безусловно, кое-что известно об истории с письмом.