Однажды Фил заметил, что Билл как-то замкнулся, даже перестал разговаривать сам с собой, и работал уже не так споро, как прежде. Но сколько он ни расспрашивал его во время обеда, ничего добиться не мог. Вскоре после того, как они поели, Билл вдруг схватился за грудь и упал. Фил подбежал к нему.
— Наверное, это опять проклятое сердце, — задыхаясь, проговорил Билл. Лицо у него посерело.
Фил помог ему дойти до ухары и поспешил на соседнюю ферму позвонить Эрни. Обратно его подвезли на машине. Билл тихонько лежал на койке, прижимая руки к груди. Они завернули в полотенце его пижаму и бритвенные принадлежности и помогли ему дойти до машины.
Билла уложили на заднее сиденье, и Фил подсунул ему под голову вместо подушки скатанное одеяло.
— Если у тебя снова не пойдет дело с натяжкой проволоки, выбрось старые щипцы, — посоветовал Билл. — В моей сумке найдешь новые. Захватил на всякий случай.
— Хорошо, хорошо, старина, — ответил Фил, сердясь на себя за то, что у него дрожат губы и застилает глаза.
Машина ушла, и Фил остался в ухаре один. Никогда раньше он не замечал, какое странное спокойствие окружает его. Работать ему не хотелось. Но вот ему показалось, что он слышит голос Билла: «Уж не скажешь ли ты, что целых полдня не ударил палец о палец?» Он поднялся и пошел в горы.
Фил знал, как его друг гордился своей работой, и старался делать все быстро и добротно. В тот вечер в хижине он по примеру Билла разговаривал сам с собой. Обычно он чуточку раздражался, когда Билл первым хватал газету, а потом разбрасывал по всей ухаре отдельные страницы. Сейчас, когда вся газета была в его распоряжении, он не испытывал к ней интереса. Больше всего ему не хватало комментариев Билла: «Ублюдки! Подумать, до чего мы дожили!..» «Вот молодчина! Теперь они будут знать!..»
На следующий день заглянул Эрни и сказал, что с Биллом все в порядке, он наводил справки по телефону. Позднее он съездит за ним на машине. Фил попросил привезти для Билла побольше почек и печенки (его любимое блюдо) и весь день думал о своем друге.
Билл появился уже почти в сумерки, он широко улыбался и привез с собой полдюжины пива. Они пили его вместе с Эрни из чайных кружек.
— И подумать только, как это человек моего возраста может свалять такого дурака! Вы знаете, что у меня было? Засорение желудка! — Билл скорчил гримасу и похлопал себя по животу. — Они очистили мне желудок какой-то дрянью, и теперь я чувствую себя новехоньким… В другое время я не возражал бы полежать недельку-две да посмотреть, как вокруг меня суетятся сиделки, — добавил Билл после ухода Эрни. — Но нам надо кончать работу, пока держится погода. За безделье нам не платят, а дожди, по-моему, на носу.
Билл сделал несколько глотков пива.
— Сдается мне, что причиной всему картошка, которую мы ели последний раз… Ну а кто в тот день готовил чай?
— Ты.
— В самом деле? Должно быть, я теряю квалификацию повара.
Поставив ноги на очаг, они осушили по паре бутылок пива. Фила так и подмывало сказать своему другу, как он рад его возвращению, но он не мог заставить себя произнести эти слова. Билл же только спросил:
— Черт побери, да что с тобой? Ты бы мог в любое время переехать к Эрни и пожить там, как тебе хотелось в самом начале.
Однако Филу уже не хотелось этого.
Он выложил почки из консервной банки на сковороду и очистил лук, собираясь позднее добавить его в кушанье. Нарезая хлеб, он отодвинул тарелку с луком, так что она оказалась недалеко от Билла. Вскоре Фил заметил, что стол продолжает покачиваться, хотя он уже перестал орудовать ножом. Он поднял глаза и обнаружил, что Билл, поставив локти на стол, берет ломтики лука и втирает его в сбою лысеющую голову.
— Эй! — заорал он. — Ты что, считаешь, что я здесь для того, чтобы готовить для тебя этот вонючий восстановитель волос?
— Говорят, помогает. Я даже читал в газете, что у одного парня из Данедина от лука снова выросли волосы.
— Ну и чисти его сам.
Фил взял тарелку и высыпал лук на сковородку, где уже жарились почки. Ухара наполнилась восхитительным ароматом.
— Что у нас на сладкое?
— Чернослив. Он в котелке, что у тебя над головой.
Чернослив был все в той же посуде, в которой его когда-то сварил Билл. Он снял его, понюхал и сказал:
— Это уж твоя промашка. В твоем-то возрасте пора бы знать, что такие продукты нельзя оставлять в металлической кастрюле. Они же портятся. Попробуй и скажи, можно ли это есть.
Фил был уверен, что чернослив не испортился. Он взял пальцами пару слив и съел.