— Вот они.
— Благодарю… — Прикусив кончик языка, кондуктор закомпостировал билеты. — С вашего позволения, я оставлю их у себя.
— Вам виднее, начальник.
Покачиваясь, кондуктор двинулся дальше по проходу.
— Билеты до Турамы!.. Билеты…
— Это предпоследняя остановка?
— Да, предпоследняя. — Муту спрятал бумажник. — А все-таки хорошо снова вернуться домой!
— Еще бы. Съесть чего-нибудь горяченького. От сэндвичей и сладкой водички только живот пучит. Как у коровы от клевера.
Муту снова облокотился на раму окна.
— А знаешь, забавно все-таки: едешь домой и радуешься. Ты дома. А спросят тебя: «Где ты был эти дни?» — ответишь: «Дома… Ездил домой на танги…»
— И верно. Не знаешь, где у тебя дом. И там дом, и тут дом. Два дома, наверное.
Поезд проходил по виадуку; внизу виднелись ивы и мутный ручей.
— Джо, а ведь там теперь все по-другому.
— Не сразу и поверишь, что это те же самые места.
— Старых деревьев нет, повырубили. В детстве, помню, был у нас сад позади коровника. Теперь там один чертополох торчит, да и то лишь кое-где. И не подумаешь, что тут когда-то был сад.
Джо кивнул.
— А помнишь, недалеко от большого дерева на выгоне для свиней протекала речка? Я как-то поймал там угря, толстого, как автомобильная шина. Теперь от речки остался малюсенький ручеек. Даже жеруха перестала там расти. Туда, говорят, собираются привезти машину камней и завалить ручей. Вики говорит, зимой там непролазное болото.
— Уезжаешь откуда-нибудь и думаешь, что ничего там не изменится — хоть через десять лет вернись, хоть через пятнадцать.
В окно вместе с ветром влетали хлопья паровозной сажи. Маорийцы сидели молча, каждый по-своему представляя себе утраченный рай.
Внезапно Джо подался вперед.
— Ты слыхал, старый Пайкеа Те Пано говорил, что нам досталась в наследство земля?
Взволнованность Джо не произвела на Муту впечатления.
— Слышал. Я всегда знал, что у меня будет земля, только не знал, сколько и где.
— Понимаешь, я ведь им дальняя родня и никогда особенно не надеялся. Вот было бы здорово — вернуться на свою собственную землю, а, Муту?
— Уж на что лучше. — Он взмахнул рукой. — Но мы не знаем, где она, мы ничего о ней не знаем. Старый Пайкеа тоже не знает.
— Я слышал, он говорил, на ней растет лес. А ты разве не слышал? Помнишь, когда мы вернулись из церкви и собрались в ухаре? Вот тогда он и сказал. Он сказал, что там лес.
— Чего не слыхал, того не слыхал, — усмехнулся Муту. — Зато видел, что никто и глазом не успел моргнуть, как он уже нализался.
— И все равно, пьяный или трезвый, он знает. Он все знает про землю, и кто там живет, и у кого что есть.
— Что он сказал?
— Он сказал, что и мне и тебе там полагается земля, и на ней лес.
— Лес!
— Да, лес. — Джо помолчал. — Уж мы-то знаем, что такое лес, а? Я работал на лесопилках… постой, постой… ну да, лет восемнадцать, не считая войны. На разных, конечно. Фермером мне теперь уж не быть, отвык. А вот лес — другое дело.
— Лес, это да! Если его там много, будем рубить и продавать. Мы с тобой, Джо. Рубить и продавать.
— Вполне возможно. Стоит только начать, а там какая-нибудь большая компания наверняка поможет тебе. Или маорийское управление. Разные фирмы, где я работал, тоже могут помочь.
— Стоит начать, а там — руби да руби. По-моему, маорийское управление обязательно нас поддержит.
— Грузовик купим возить древесину. — Джо взмахнул рукой. — Мы с тобой в лесу, Муту! Работаем на себя, а?
— Здо́рово! Сроду на себя не работал. А хватит леса — дома́ себе построим, Джо.
— Еще бы! Да мой топор… на меня-то… так заработает! Построим свои дома из своего леса. На такую постройку и денег-то не так уж много уйдет.
Тут Муту нахмурился, пораженный собственной бестолковостью.
— Черт возьми! Я слышал, как старый Пайкеа говорил о земле, да пропустил его слова мимо ушей. Даже не подумал!
— И я тоже. Решил, что, наверное, это полоска чьей-нибудь земли, и нечего мне впутываться. Но когда он сказал о лесе…
У Муту внезапно возникло подозрение.
— Подожди, а ты уверен, он так и сказал, что на той земле есть лес? Ты уверен, он не спутал с другим участком? Он говорил, что́ там за лес?
— Нет, не говорил. Он сказал только то, что ты слышал от меня.
— Ну что ж… Придется написать в земельный суд и разузнать.
Джо продолжал горячо настаивать:
— Старый Пайкеа не сказал бы, если бы не знал! Он был пьян, когда говорил, но он никогда не соврет — ни пьяный, ни трезвый.