— Это не имеет никакого значения, если не придется ее пить!
— А для тебя, Жан?
— И для меня все равно… в отношении того, что мне хотелось бы сделать! — ответил Жан, многозначительно посмотрев на друга.
— Ну и отлично, — заключил Марсель. — Воду мы найдем не только в порту: в путеводителе сказано, что есть река Рехи, которая отчасти протекает под бульваром Удино.
Но вопреки этому замыслу утро все же прошло в прогулках по набережным и завершилось завтраком в гостинице. Два часа месье Кловис Дардантор посвятил полуденному сну и чтению газет, а затем сообщил кузенам мысль, пришедшую ему вдруг в голову:
— Вероятно, дальнейшую прогулку по городу лучше отложить на завтра.
— Почему? — спросил Марсель.
— Потому что Дезирандели наверняка обидятся, если я оставлю их при бубновых интересах. Раз — это еще куда ни шло, но два — это уж слишком!
Патрика здесь рядом не было, и месье Дардантор мог выражаться, как ему вздумается.
— Вы сегодня обедаете у мадам Элиссан? — решил уточнить Жан.
— Сегодня еще да. А вот завтра будем шляться вместе до самого вечера… Так что до встречи!
И Кловис Дардантор зашагал по направлению к улице Старого Замка.
— Когда меня нет рядом с ним, — заявил Жан, — я всегда опасаюсь, как бы с ним не случилось беды…
— Добрая ты душа! — отозвался Марсель.
Не будем попусту терять время, излагая в подробностях тот факт, что в доме мадам Элиссан месье Дардантора приняли радушно и что Луиза, испытывавшая невольную симпатию к этому замечательному человеку, выказала по отношению к нему большое дружелюбие.
Дезиранделя-младшего не было в доме мадам Элиссан, впрочем, как и в остальные дни. Ему не нравилось сидеть в помещении — этот малый предпочитал бродить по улицам. Возвращался он только к обеду или ужину. И хотя он сидел справа от Луизы, но затруднялся сказать ей даже слово. К счастью, месье Дардантор, находившийся сейчас рядом с ней, был не тот человек, который даст угаснуть разговору. Он говорил обо всем — о своем департаменте, о родном городе, о путешествии на борту «Аржелеса», о злоключениях в Пальме, о молодых двадцатилетних спутниках, которых он весьма хвалил, хотя был знаком с ними всего три дня.
Впечатлительной Луизе захотелось принять у себя дома этих двух парижан, и поэтому она одобрительно кивнула головой, когда месье Дардантор предложил привести с собой своих друзей.
— Я их вам представлю, мадам Элиссан, — сказал он, — представлю завтра же. Эти молодые люди очень славные… очень славные… и вы не пожалеете, что познакомились с ними!
Не исключено, что мадам Дезирандель сочла это предложение перпиньянца, по меньшей мере, неуместным. Однако мадам Элиссан согласилась с месье Дардантором, так как во всем уступала ему.
— Мне ни в чем нельзя отказать! — вскричал последний. — И я ловлю вас на слове, дорогая мадам Элиссан. Впрочем, я всегда прошу только нечто разумное… и у себя самого, и у других… поэтому можно исполнить мои просьбы, как я исполняю просьбы других… Спросите об этом у моего друга Дезиранделя.
— Да, это так, — не очень убежденно подтвердил отец Агафокла.
— Значит, договорились, — продолжал месье Дардантор. — Господа Марсель Лориан и Жан Таконна проведут завтра вечер у мадам Элиссан. Кстати, месье Дезирандель, не хотите ли осмотреть город вместе с нами между девятью утра и полуднем?
— Простите меня, Дардантор, но я не могу оставить этих дам. Мне хочется побыть в обществе мадемуазель Луизы…
— Дело ваше… дело ваше… Я вас понимаю. О, мадемуазель Луиза, я вижу, вас уже очень любят в семье, членом которой вы намерены стать. — Затем месье Дардантор обратился к Дезиранделю-младшему, только что вернувшемуся с прогулки: — А что же ты, Агафокл, не говоришь ни слова, мой мальчик? Неужели я должен это сделать за тебя? Неужто ты не находишь очаровательной мадемуазель Луизу?
Агафокл почел за благо ответить, что не говорит того, что думает, а о том, что думает, лучше бы говорить чуть слышно… В конце концов, он запутался в собственной ничего не значившей фразе, из которой выпутался только при помощи месье Дардантора.
Луиза Элиссан, даже не стараясь скрыть своего разочарования этим простофилей, бросила на месье Дардантора растерянный взгляд своих прекрасных глаз, а мадам Дезирандель, пытаясь подбодрить сына, повернулась к перпиньянцу: