Но то, что хотели сделать мы, делает господин Фарускиар. Ловко отражая направленные на него удары, он прорывает ряды нападающих и отбрасывает их от полотна... И вот мой герой уже лицом к лицу с главарем банды... заносит кинжал... и... поражает его прямо в грудь.
Разбойники тотчас же отступают, даже не подобрав убитых и раненых. Одни удирают в степь, другие исчезают в кустарнике. К чему их преследовать, если битва закончилась в нашу пользу? И я смело могу утверждать, что нашим спасением мы обязаны только мужеству великолепнейшего Фарускиара. Не будь его, вряд ли была бы написана эта книга.
Но атаман разбойников еще жив, хотя кровь струится у него из раны.
И тут последовала сцена, которая навсегда запечатлелась в моей памяти.
Сделав последнее усилие, атаман поднимается и, угрожающе подняв руку, смотрит на врага в упор...
Но последний удар кинжала пронзает ему сердце.
Фарускиар оборачивается и, как ни в чем не бывало, произносит по-русски:
— Ки Цзан умер, и так будет со всяким, кто осмелится пойти против Сына Неба!
ГЛАВА XXI
Так, значит, Ки Цзан произвел в пустыне Гоби нападение на поезд! Юньнаньский разбойник все-таки узнал, что к составу прицеплен вагон с золотом и драгоценными камнями на огромную сумму! И чему тут удивляться, если об этой новости писали даже в газетах. У Ки Цзана было достаточно времени, чтобы подготовиться к нападению: разобрать рельсы и устроить засаду. Не повергни его к своим ногам неподражаемый Фарускиар, разбойник не только завладел бы императорской казной, но и перебил пассажиров. Теперь я понимаю, почему наш спаситель проявлял с самого утра беспокойство и так упорно всматривался в пустынный горизонт. Монгол, севший в Черчене, по-видимому, предупредил его о намерении Ки Цзана. Правда, директор правления Трансазиатской дороги учинил над ним суровую расправу, но в монгольской пустыне нельзя быть очень требовательным к правосудию. Там еще нет судебной администрации — к счастью для монголов.
— Теперь, полагаю, вы откажетесь от своих подозрений насчет Фарускиара? — спросил я майора Нольтица.
— До известной степени, господин Бомбарнак.
— До известной степени?.. Черт возьми, однако и требовательны же вы, майор Нольтиц!
...Прежде всего мы должны установить потери.
С нашей стороны трое убитых — среди них китайский офицер, и двенадцать раненых, причем четверо ранены тяжело, а остальные не настолько серьезно, чтобы не быть в состоянии доехать до Пекина. Попов отделался ссадиной, а первый комик царапиной, которую госпожа Катерна сама хочет перевязать.
Майор велел перенести раненых в вагоны и поспешил оказать им первую помощь. Доктор Тио Кин тоже предложил свои услуги. Что же касается погибших, то их решили отвезти на ближайшую станцию, где им отдадут последний долг.
Бандиты, как я уже говорил, бросили своих мертвых. Мы прикрыли их песком и перестали о них думать.
Поезд был остановлен на половине пути между Чарклыком и Черченом. На той и на другой станции нам была бы обеспечена помощь, но, к несчастью, Ки Цзан нарушил телефонную связь — снимая рельсы, он повалил и телеграфные столбы.
Прежде всего нужно поставить локомотив на рельсы, затем вернуться в Черчен и дожидаться, пока рабочие не восстановят путь. На это потребуется, если не будет никаких других задержек, около двух суток.
Мы беремся за дело не теряя ни минуты. Пассажиры охотно помогают Попову и персоналу поезда, в распоряжении которых имеются все необходимые инструменты — домкраты, рычаги, молотки, английские ключи. После трех часов работы удается, не без труда, поставить на рельсы тендер и локомотив.
Самое главное сделано. Теперь нужно дать машине задний ход и на малой скорости вернуться в Черчен. Но какая потеря времени, какое опоздание! Вы можете представить, как отчаянно бранится барон, сколько разных «teufel», «donnerwetter» и прочих германских ругательств, срывающихся с его губ!
Забыл сказать, что после разгрома бандитской шайки все пассажиры, и первым из них ваш покорный слуга, сочли своим долгом поблагодарить господина Фарускиара. Наш спаситель принял слова благодарности с достоинством истинно восточного человека.
— Я только исполнил свою обязанность, как один из директоров правления Великой Трансазиатской магистрали,— ответил он с благородной скромностью.
Затем, по его приказанию, монголы взяли на себя часть работы, и я должен заметить, что они проявили исключительное рвение, заслужив наши искренние похвалы.