Поезд отправляется в два часа ночи, приняв несколько новых пассажиров.
С площадки вагона угадываются неясные громады гор, окаймляющие горизонт где-то у персидской границы. На переднем плане зеленеют сады оазиса, орошаемого многочисленными каналами — «арыками». Затем поезд пересекает обширную, хорошо возделанную равнину. Дорога делает частые повороты, или, как говорят здесь, «петляет». Убедившись в том, что Попов и не собирается засыпать, я возвращаюсь в свое купе.
В три часа опять остановка. С платформы кричат: «Ашхабад! Ашхабад!» Не в силах усидеть на месте, выхожу на вокзальную площадь и отправляюсь бродить по городу. Все мои спутники продолжают спать крепким сном.
Ашхабад — самая большая станция на Закаспийской железной дороге. Весьма кстати вспоминаю, что писал о нем инженер Буланжье, совершивший интересное путешествие до Мерва. Мне же, за густой завесой зелени, удалось только разглядеть по левую сторону от вокзала темный силуэт туркменского форта, возвышающегося над новым городом, население которого почти удвоилось с 1887 года.
В половине четвертого возвращаюсь на платформу. Как раз в эту минуту Попов зачем-то проходит в багажный вагон. Представляю, как тревожат молодого румына эти бесконечные хождения мимо его ящика.
Но вот начальник поезда опять на платформе.
— Нет ли чего-нибудь новенького? — спрашиваю его.
— Нет, господин Бомбарнак, если не считать того, что подул свежий утренний ветерок.
— Да, ветерок действительно бодрящий. А нет ли, кстати, на вокзале буфета?
— Как же, есть, для удобства пассажиров.
— Надо думать, что и для удобства служащих? Не зайти ли нам туда, господин Попов?
Буфет открыт, но выбор блюд более чем скуден. Из напитков — один только «кумыс» — перебродившее кобылье молоко, имеющее вкус жидких чернил, правда, говорят, очень питательное. Мне трудно заставить себя попробовать эту сомнительную жидкость, Попов же находит ее превосходной.
Узбеков и киргизов, вышедших в Ашхабаде, в вагонах второго класса заменили другие пассажиры — афганцы, занимающиеся в основном контрабандной торговлей. Весь зеленый чай, потребляемый в Средней Азии, они доставляют из Китая через Индию. И несмотря на то, что это очень замедляет перевозку, ухитряются продавать его дешевле русского. Естественно, что багаж афганцев был осмотрен с большой тщательностью и даже с пристрастием.
Поезд отошел в четыре часа утра. Наш вагон по-прежнему напоминает спальню. Завидую их крепкому сну. Я же опять выхожу на площадку.
На востоке занимается заря. Мимо мелькают то развалины древнего города, то окруженная высокими валами крепость, то ряд длинных портиков, которые тянутся более чем на полтора километра. Миновав несколько насыпей, поезд мчится по гладкой степи вдоль персидской границы со скоростью шестьдесят километров, направляясь на юго-восток. Железнодорожная линия удаляется от нее только за Душаком. На этом участке пути, в течение трех часов, мы останавливались лишь на двух станциях: в Гяурсе, откуда отходит ветка на Мешхед и уже виднеются возвышенности Иранского плоскогорья, и в Артыке, где в изобилии имеется вода, хоть и солоноватая.
Затем пересекаем оазис, образуемый одним из притоков Артека, довольно большой реки, впадающей в Каспийское море. Повсюду много зелени и деревьев. Действительно, это настоящий оазис. Он тянется до станции Душак, куда мы прибываем в шесть часов утра.
Два часа остановки, иначе говоря — двухчасовая прогулка.
Отправляюсь осматривать Душак в сопровождении майора Нольтица, снова выступающего в качестве гида. Нас опережает сэр Фрэнсис Травельян. Майор обращает мое внимание на то, что физиономия этого джентльмена стала еще более кислой, а весь облик типичного англосакса выражал большое недовольство.
— И знаете почему, господин Бомбарнак? Потому, что от станции Душак легко было бы протянуть путь через афганскую границу, Кандагар, Боланский перевал и Пенджикентский оазис, до пересечения с конечной станцией английской железной дороги в Индии. И тогда обе линии соединились бы,
— И какова была бы ее протяженность?..
— Меньше тысячи километров; но англичане упорно не хотят протянуть руку русским. А между тем, как выгодно было бы для их торговли, если бы Калькутта оказалась в двенадцати днях пути от Лондона!
Непринужденно беседуя, мы с майором Нольтицем огибаем Душак. Давно уже говорили, что эта скромная деревушка станет со временем значительной узловой станцией. Так и произошло. Теперь ее соединяет ветка с Тегеранской железной дорогой в Персии[37], а в направлении индийской границы не проводилось даже никаких изысканий. До тех пор, пока джентльмены, подобные сэру Фрэнсису Травельяну, будут задавать тон в Соединенном Королевстве, нечего и надеяться на благоприятное решение этого вопроса.
37
На самом деле такой линии нет, так же как и линия Гяурс-Мешхед. Жюль Верн и в данном случае изображает желаемое как уже осуществленное, соединяя Россию с Персией железной дорогой через Среднюю Азию.