По обеим берегам Мургаба русские расположили свои военные учреждения. Там обучаются солдаты-туркмены, состоящие на царской службе. На них штатская одежда, но синие форменные фуражки и белые погоны.
Через реку перекинут деревянный мост длиною в пятьдесят метров, предназначенный не только для пешеходов, но и для поездов. Над его перилами протянуты телеграфные провода.
На другом берегу — административная часть города, где живут в основном гражданские чиновники.
Самое интересное из того, что здесь можно увидеть, — деревушка Теке, непосредственно примыкающая к Мерву. Жители ее, текинцы, сохранили не только свой национальный тип, но и обычаи. Только там еще чувствуются следы местного колорита, которого так не хватает новому городу.
На повороте одной из улиц торгового квартала мы сталкиваемся с американцем-маклером и англичанкой-маклершей.
— И вы здесь, господин Эфринель! — восклицаю я. — Ведь в новом Мерве нет ничего интересного.
— Напротив, господин Бомбарнак, он почти в американском стиле. Недостает только трамвая и газовых фонарей.
— Со временем и это будет.
— Надеюсь, и тогда Мерв станет настоящим городом.
— А мне, господин Эфринель, хотелось бы посетить древний город и осмотреть его крепости, дворцы, мечети. Но, к сожалению, это слишком далеко, и поезд там не останавливается…
— Вот уж что меня не интересует, — отвечает янки. — Сожалею лишь о том, что в этих туркменских краях у мужчин, по-видимому, целы все зубы…
— А у женщин — волосы, — подхватывает мисс Горация Блуэтт.
— А вы бы взяли, мисс, да скупили у них волосы. Тогда и время будет не зря потеряно.
— Торговый дом «Гольмс-Гольм», несомненно, этим займется, но после того, как мы используем волосяные богатства Поднебесной империи.
И милая парочка удаляется.
Уже шесть часов вечера. Предлагаю майору Нольтицу до отхода поезда пообедать в Мерве. Злая судьба приводит нас в «Славянскую» гостиницу, где обеды, к сожалению, намного уступают нашему вагону-ресторану. Был там, между прочим, «борщ» со сметаной, но я не рискнул бы его рекомендовать гурманам «XX века».
Вспоминаю, что не отправил в газету телеграмму, в которой собирался сообщить о мандарине, находящемся в нашем поезде. Удалось ли Попову выведать у безмолвных стражников имя этой высокой особы?
Оказывается, удалось. Едва мы показались на платформе, как он подбежал ко мне со словами:
— Я узнал его имя. Это Иен Лу, великий мандарин Иен Лу из Пекина.
— Благодарю вас, господин Попов.
Мчусь в телеграфную контору и посылаю «XX веку» депешу следующего содержания:
Поезд Великой Трансазиатской выходит из Мерва. В Душаке взяли тело великого мандарина Иен Лу, отправляемое из Персии в Пекин.
Заплатить за телеграмму пришлось очень дорого, но вы, конечно, согласитесь, что она того стоит.
Имя Иен Лу быстро распространяется среди пассажиров. Но мне показалось, что господин Фарускиар улыбается, когда его произносят.
Поезд отошел в восемь часов без опоздания. Спустя сорок минут мы проехали мимо старого Мерва, но уже, к сожалению, стемнело, и я не смог ничего разглядеть. А ведь там есть старинная крепость с квадратными башнями, обнесенная стеной из обожженного на солнце кирпича, развалины гробниц и дворцов, остатки мечетей — одним словом, целые археологические сокровища, описание которых заняло бы немало строк.
Майор Нольтиц понял мое настроение.
— Не огорчайтесь, господин Бомбарнак. Все равно вы не были бы вполне удовлетворены, ведь старый Мерв четыре раза перестраивался. И если бы даже удалось разглядеть теперешний город, Байрам-Али, относящийся к персидской эпохе, то вы все равно не смогли бы увидеть ни третьего, монгольского, ни мусульманского второй эпохи, носившего название Султан — Санджер — Кала, и, уж тем более, первоначального. Одни называют его Искандер-Кала, по имени Александра Македонского, другие Гяур-Кала, приписывая основание города Зороастру, создателю религии магов, лет за тысячу до христианской эры. Потому советую забыть о всех ваших сожалениях.
Что ж, ничего другого не остается.
Поезд мчится на северо-восток. Станции удалены одна от другой на двадцать — тридцать километров. Названий их не объявляют, так как остановок там нет, и я довольствуюсь тем, что слежу за ними по путеводителю.
Мы оставляем позади Кельчи, Равнину, Пески, Репетек и так далее. И вот уже едем по настоящей пустыне, где нет ни единой струйки поверхностной воды. Поэтому для снабжения станционных резервуаров здесь прорыты артезианские колодцы.