С вокзала Керии на юго-западе еще видны вершины Каракорума и пик Даспанг, которому многие картографы приписывают высоту, превосходящую восемь тысяч метров[87]. У его подножия тянется провинция Кашмир. Отсюда берут начало истоки Инда, питающие одну из самых больших рек полуострова Индостан. Здесь же от Памирского плоскогорья отделяется громадная цепь Гималаев с высочайшими на земном шаре вершинами.
От Хотана мы прошли полтораста километров за четыре часа. Скорость весьма умеренная, но на этом участке Трансазиатской магистрали быстрее и не ездят. То ли китайские локомотивы не обладают достаточной тягой, то ли машинисты слишком медлительны и не считают нужным развивать свыше тридцати — сорока километров в час? Как бы то ни было, но на рельсовых путях Поднебесной империи мы уже не вернемся к прежней скорости, обычной для Закаспийской дороги.
В пять часов вечера — станция Ния, где генерал Певцов основал метеорологическую обсерваторию. Здесь поезд стоит только двадцать минут. У меня достаточно времени, чтобы купить немного провизии в вокзальном буфете для Кинко.
На промежуточных станциях садятся новые пассажиры — китайцы. Они редко занимают места в первом классе, да и берут билеты на короткие расстояния.
Только мы отъехали от Нии, меня находит на площадке Фульк Эфринель. Вид у него озабоченный, как у коммерсанта, собирающегося заключить важную сделку.
— Господин Бомбарнак, хочу вас попросить об одной услуге.
— Буду счастлив, мистер Эфринель, если смогу быть вам полезен. В чем дело?
— Прошу вас быть моим свидетелем.
— В деле чести? А могу узнать с кем?
— С мисс Горацией Блуэтт.
— Как, вы деретесь с мисс Горацией Блуэтт? — засмеялся я.
— Нет еще. Я на ней женюсь.
— Вы на ней женитесь?
— Да! Это неоценимая женщина, очень сведущая в торговых делах и прекрасно знающая бухгалтерию…
— Поздравляю вас, мистер Эфринель! Вы можете на меня рассчитывать.
— И на господина Катерна? Как вы полагаете?
— Без сомнения. Он только обрадуется и, если будет свадебный обед, споет вам за десертом…
— Пусть поет сколько захочет. Но ведь и мисс Горации Блуэтт нужны свидетели.
— Разумеется.
— Как вы думаете, майор Нольтиц согласится?
— Русские слишком любезны, чтобы отказывать. Если хотите, могу с ним поговорить.
— Заранее благодарю вас. А кого попросить быть вторым свидетелем? Тут я немного затрудняюсь… Может быть, англичанина, сэра Фрэнсиса Травельяна?..
— Молча в знак отказа качнет головой — ничего другого вы от него не дождетесь…
— А барон Вейсшнитцердерфер?
— Как можно просить человека, который совершает кругосветное путешествие, да еще с такой длинной фамилией?.. Сколько времени уйдет зря, пока он распишется!
— В таком случае, я не вижу никого, кроме молодого Пан Шао… или, если тот откажется, нашего начальника поезда.
— Конечно, и тот и другой почтут за честь… Но спешить некуда, мистер Эфринель. До Пекина еще далеко, а там вы легко найдете четвертого свидетеля…
— При чем тут Пекин? Чтобы жениться на мисс Горации Блуэтт, мне вовсе не нужно ждать Пекина.
— Значит, вы хотите воспользоваться несколькими часами стоянки в Сучжоу или в Ланьчжоу?
— Wait a bit, господин Бомбарнак! G какой стати янки будет терять время на ожидание?
— Итак, это произойдет…
— Здесь!
— В поезде?
— В поезде.
— Ну! Тут и я вам скажу: Wait a bit!
— Да, и очень скоро. Не пройдет и дня…
— Но для свадебной церемонии прежде всего нужен…
— Нужен американский пастор! Он едет с нами в поезде. Преподобный Натаниэль Морз…
— И он согласен?
— Еще бы! Только попросите его, он хоть целый поезд переженит.
— Браво, мистер Эфринель! Свадьба в поезде! Это очень пикантно…
— Господин Бомбарнак, никогда не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
— Да, я знаю… Time is money[88].
— Нет! Просто Time is time[89], но лучше не терять даром ни минуты.
Фульк Эфринель пожимает мне руку, и, согласно обещанию, я вступаю в переговоры с будущими свидетелями брачной церемонии.
Само собой разумеется, маклер и маклерша — люди свободные, могут располагать собой по своему усмотрению и вступить в брак, — был бы только священник! — когда им заблагорассудится, — без нудных приготовлений и утомительных формальностей, которые требуются во Франции и других странах. Хорошо это или дурно? Американцы находят, что так лучше, а Фенимор Купер сказал: «Что хорошо у нас, то хорошо и везде».