— Дался тебе этот король!
— Пустое говоришь, Максим: тогда я бы не оглядывался на соседей Польши, тогда бы я дразнил одного короля, а сейчас дразню целый сонм королей и царей. Хочешь добиться прав — подожди, пока изберут короля!.. С волками жить — по-волчьи выть.
— И огрызаться!
Хмельницкий повернулся в его сторону, долго смотрел в сердитые глаза Максима, наконец улыбнулся.
— Твоей ненависти хватило бы на троих.
— Могу одолжить, Богдан.
— Боюсь, чтоб глаза не затуманила.
— А ты тогда ухо к земле приложи. Она, как мать родная, посоветует... Смотри, скачет кто-то, не по-нашему одет.
Есаул с десятком казаков выехал вперед. Пока гетман приближался к спешившимся всадникам, они уже успели переговорить с казаками, и есаул доложил, что прибыли посланцы от пана Немирича. Идет с отрядом нам навстречу.
— Не понимаю, — сказал Хмельницкий, нахмурившись. — Если пан Немирич хочет воевать против меня, то зачем предупреждать? Что он воспитанный шляхтич — знаем и без этого!
— Пане гетман, пан Немирич просит разрешения пристать со своим отрядом к Запорожскому войску.
— Юрий Немирич? Киевский подкоморий? Высокородный шляхтич? — удивился Хмельницкий. — Но ведь это же магнат, да еще и католик. Удрал с Украины, а теперь...
— Пан Немирич, вашмость, — услужливо сказал Иван Выговский, — стал диссидентом, арианином, а ариане не признают святости папы. Католики называют их безбожниками и терпеть не могут. И пана Немирича не терпят. Он шляхтич из старинного русинского рода. Такой человек был бы полезен пану гетману.
Максим Кривонос вдруг стегнул своего коня плетью и сердито крикнул:
— Стой, дьявол! Так, может, Богдан, ты велишь и меня вернуть пану Немиричу, чтобы заслужить панскую ласку?
Гетман видел, как от слов Выговского изменилось лицо Кривоноса и как он ударил коня, хотя тот стоял смирно, однако сейчас Хмельницкий пытался разгадать, что кроется за этой затеей польской шляхты, какое новое коварство задумали они, а потому и ответил холодно:
— Не столь уж малы маетности у пана Немирича на Украине, чтобы ему гоняться за одним хлопом. Хорошо, что предупредил пан Немирич. Поехали!
Как-то в конце сентября, темной ночью, охрана выпустила через Краковские ворота отряд — не менее четырех тысяч жолнеров, собранных для обороны Львова. Впереди отряда ехали князь Вишневецкий и коронный подчаший Остророг. В карауле у ворот стояли, кроме жолнеров, также и горожане. Сегодня оба караульные были из цеха мясников. Их удивила эта ночная процессия.
— Что бы это могло означать? — спросил один.
— Может, хотят где-нибудь подальше встретить казаков? Князь Иеремия — храбрый воин. Я буду теперь спать спокойно!
— А что жолнеры скажут? Пане жолнер, прошу объяснить мне, куда двинулось войско?
— На войну! — лаконично ответил жолнер.
— Прошу, пане жолнер, это ведь шлях на Варшаву. Разве казаки обошли Львов?
Этот вопрос озадачил жолнера, а второго мещанина встревожил.
— Я тоже спросил одного драгуна, — сказал жолнер, — а он только толкнул меня в грудь и проехал.
— Я думаю, — сказал обеспокоенный мещанин, — они поехали просто на учение. Это ведь князь Иеремия — он и сам не спит и жолнерам спать не дает.
— Если так, да благословит их господь, но только я не очень верю шляхте. Деньги все любят, а собрали, слыхал я, очень много: одни только иезуиты внесли сто пятьдесят тысяч серебром. А сколько еще золота пожертвовано!
— Я и то внес золотую чарку. Когда-то ее оставил мне в залог один гуляка... Холодно что-то становится, черт побери! Говорят, будет ранняя зима. Хорошо бы в медведя обратиться, залечь в берлогу на всю зиму и не мучиться из-за безвластия, из-за казаков.
— Так уж лучше в золотого барашка.
— Это что за золотой барашек?
— Э, пане Яцько, говорят, есть где-то такая криничка. Одному хлопу очень захотелось пить, а сестра не давала ему пить из той кринички, но он не послушал и напился. Только напился — так сразу и превратился в золотого барашка.
— Это, верно, где-нибудь очень далеко было, потому что у нас казна всегда пустая.
— Поставили бы хорошего короля!
Второй тяжело вздохнул:
— Хоть бы теперь пан бог смилостивился над нами.
— Я за королевича Карла.
— А чем хуже другой — Ян-Казимир?
— Чтоб иезуит правил Польшей? Да никогда я с этим не соглашусь.
— А нас, пане Стах, и спрашивать не станут... Что ж я буду голову себе морочить!
Они разговаривали до утра, ожидая возвращения отряда, но отряд так и не появился. А когда уже совсем рассвело, к Краковским воротам возвратилось только десятков пять драгун с ротмистром.