— От татар убежали... кто в замок на Лысой горе, а кто в город. Как ветром смело! А разве от смерти убежишь? При Стефане Батории, когда, бывало, шляхтич хотел... Э-э, это недавно было, я тебе расскажу, как при...
Но Кривонос уже поскакал назад. Он знал, что делали татары с местным населением, хоть они и были союзниками, и его охватила еще большая тревога.
На Лысой горе был замок, построенный еще Данилом Галицким. Поляки держали в нем гарнизон только во время тревоги. На этот раз Артишевский тоже послал туда жолнеров под командой бургграфа. Замок не мог выдержать серьезной осады, но его спасали крутые склоны горы, а сейчас жолнерам помогали отбиваться от татар еще и жители предместий — косами, дубинками, а то и просто камнями. И все же Кривонос до утра захватил замок, а вместе с ним и монастырь босоногих кармелитов, прикрывавший арсенал и пороховую башню. Пушки, поставленные во дворе монастыря, теперь не давали никому покоя в городе, который отсюда был виден как на ладони.
На Лысой горе Максим Кривонос не нашел Ярины ни среди живых, ни среди трупов. Оставалось лишь думать, что она перебралась в город. Кривонос, облокотившись на пушку, долгие часы смотрел на узкие улицы Львова в надежде увидеть жену. В городе было полно беженцев, они заполняли рынок, улицы, дворы. Стояли уже холодные дни, а люди вынуждены были жить под открытым небом, под дождем. После пожара в город сбежалось еще больше шляхты, оставшейся без крова и одежды. Чувство жалости стало уже закрадываться в сердце Кривоноса, но в ту же минуту он вспомнил о зверствах князя Вишневецкого и о страшных издевательствах шляхты в галицких селах.
— Да будет проклят тот, кто пожалеет хоть одного! — сказал он себе.
Кривонос так и не увидел Ярины.
— Кондрат! — позвал он, зная, что в трудную минуту Кондрат всегда окажется поблизости.
— Я здесь, пане полковник! — откликнулся Кондрат.
— Где же наша пани?
Кондрат вздохнул.
— Больше ей негде быть, как в городе, пане полковник. Где всего страшнее, туда она и полезет. — Но, вспомнив, что Ярина — жена полковника, смутился и добавил: — С малых лет ее знаю.
— В городе... А почему до сих пор не подала вести? Десятый день здесь пропадаем.
— Дозвольте, пане полковник, я проберусь в город и все разведаю.
— Хватит того, что на Лысой горе, под паршивым замком, потеряли чуть не тридцать человек.
В это время к пушке подошло двое крестьян в постолах, узких холщовых штанах и куцых свитках, в бараньих шапках, с суковатыми палками.
— Слава Исусу! — негромко сказали они в один голос.
На днепровских берегах не в обычае было такое приветствие, и потому Кривонос молча кивнул головой.
— Пане казак, нас послала громада Гологур к пану гетману, так мы бы просили пана доставить нас к нему.
— А зачем вам пан гетман?
— Будем просить его. Вокруг повсюду поднимаются хлопы, а наш пан собрал хоругвь, так что и головы не поднять.
— Да так бьет, так стегает, — вставил второй. — А мы что, молчать будем?
— А ну, Кондрат, стрельни в того всадника, — перебил их Кривонос.
Когда напуганный снарядом всадник поскакал дальше, крестьянин сердито воскликнул:
— Мы больше не хотим терпеть!
Из-за костела выехал гетман Хмельницкий и возле пушки соскочил с коня.
— Здорово, пане полковник! Что ж это ты пугаешь пана Артишевского, он и так, говорят, чуть не умер после Пилявцев.
— Жаль, что не узнал его, лучше бы целился! Это к тебе, пане гетман, люди из Гологур.
Крестьяне, услыхав, что перед ними сам гетман, сначала остолбенели, потом бросились к его руке.
— Чего хотите? — спросил Хмельницкий, вырывая руку.
— Пане гетман наш сладкий, — снова в один голос заговорили они, — если бы казаки подали нам помощь... Мы уже пробовали сами... Не одолеть... И все села пойдут...
— А польские хлопы пристанут?
— А им разве легче, чем нам?.. Пан и их собаками считает... Пристанут!
— Готовь, Максим, отряд. И из Крехова тоже прислали за подмогой. А вы возвращайтесь домой, — сказал он крестьянам, — пришлю помощь. Всем поможем, кто против панов восстал!
Крестьяне ушли довольные, а Хмельницкий стал всматриваться в город.