— Что значит «у нас»? Ты же не русский?
— А что? Я похож на чеченца? Ну ты, парень, даешь. У меня есть родина. Паспорт российский, прописка. Что ты меня мажешь?
— А как же маленькая родина?
— Маленькая и тихая родина есть. И тут ты попал на деньги. Но слушай, что будет дальше. Вот твою Стелу привозят, то есть ты ее должен привезти, одетую в свадебный костюм, сажают на почетное место в комнате, в противоположном от входа углу, у окна, под специальную свадебную занавеску. Затем невесте дают в руки ребенка почетных родственников с пожеланиями, чтобы у нее рождались только сыновья. Поласкав мальчика, она дарит ему подарок, ну, пустячок какой-нибудь. Йес. Потом, при вводе невесты в дом, у порога кладут веник с истангом, ну, ковром. Это-то слово ты знаешь?
— Ну…
— Баранки гну. Путаешься тут под ногами у занятых людей и ничего не знаешь. Если невеста дура, она перешагнет через это добро, а если умная, то уберет с дороги. Тре бон?
— Ол райт.
— Правильно мыслишь. А потом и начинается непосредственно гульба. Музыканты, тамада, клоуны. Подарки и прочие приятные обряды. Садится распорядитель и предлагает собрать средства для молодоженов. При этом называет имена и суммы, а также список подарков.
После трех дней гульбы невесту отводят к реке, в воду бросают лепешку и расстреливают. Потом невеста собирает то, что плавает на поверхности, и все идут домой. Здесь происходит в присутствии муллы регистрация молодых, и на следующее утро невеста становится хозяйкой. Но это еще не все. Через месяц невеста отправляется домой с подарками для своих родственников. Свадьбы, как правило, играются после сбора урожая. Так что сейчас и не сезон, и родственников не найти. Попал ты, парень.
— А не будь ее, не было бы ничего.
— Все было бы по-другому. Ты не обижайся, журналюга. Но ты тут мужиком стал.
— Спасибо за комплимент.
— Спасибо в карман не положишь.
— А что я должен сделать?
— Ты напиши правду. Ты когда-нибудь писал правду?
— Трудно сказать.
— Ты напиши.
— Попробую…
— Ухожу я, журналюга, на луга счастливейшей охоты.
— Перестань, Старик.
— Не надо иллюзий.
— Славка, ты чего?
— Ты салабон и зелень. Рана у меня смертельная, а прежде чем я доверю тебе важную государственную тайну, слушай, как следует меня похоронить, потому что дедушка мой был чеченец, а то, что я отбился от родного тейпа, так Бог простит. Попал ты как кур во щи. Баба твоя, хоть на седьмой воде, но чеченка. И я, веселый такой и русский с виду, тоже.
— А может, ты врешь?
— А может, и вру. Но слушай. Предки вайнахов преклонного возраста уходили в солнечные могильники, ложились на нары и ждали смерти. Но перед этим составляли завещание и давали распоряжение. Так и ты, запоминай телефон в Москве.
Я провел примерно час в упражнении на запоминание цифр. Старик объяснил, какие для этого существуют приемы.
— Позвонишь, скажешь, где ты находишься, за тобой приедут.
— Но я же в Вильнюс должен лететь?
— Правильно. И в Москве ты будешь ой как не скоро.
— Как не скоро?
— Неопределенный промежуток времени тебе придется прожить.
— Ты кто?
— Я человек. Вернее, оболочка человека. Клон. Меня произвели в секретной лаборатории. Чтобы посмотреть, как оно дальше пойдет. А дальше — все хуже и хуже. Но ты меня похорони, как попрошу. Вот отходную молитву прочтешь. Я тебе напишу на бумажке.
— Да кто ты, Славка?
— Родственников и односельчан мне уже не дождаться. Но ты меня старательно купай в реке, надев на руку шерстяную перчатку. Если нет такой, просто купай, что тебе — трудно, что ли? Потом ты должен меня упаковать в вату. Достаточно будет спальника. Жалко, что Стелы здесь нет. Она бы изображала плакальщицу.
— Так ты потерпи немного. Скоро ее увидишь.
— Нет, брат. В Мадрид мы не поедем. Но ты не плачь. Мужчинам на похоронах плакать строго запрещено. Выроешь мне могилу, уложишь, нарубишь толстых веток, потом землей, потом камнями. Чурт не ставь.
— Чего?
— Ну, надгробие. И чтоб в день похорон не брился. Все усек?