11
Я вернулся к себе в комнату, утомленный этими откровенными разговорами. Мой отец погиб из-за того, что слишком доверял своему ассистенту Зибелю. А он его обманул.
Я не ложился. Читал микробиологию Кобруса, но никак не мог сосредоточиться – нервы были на пределе. Через некоторое время ко мне пришла одна из девушек. Вряд ли это Вега, мне не хотелось, чтобы это была Вега, ведь комната сорок седьмого осталась пустой. Но втайне я надеялся, что это она.
Девушка села на кровать и уставилась в стену. Не так она должна была себя вести. Она должна всегда улыбаться и быть готовой к любви, а потом тихонько уходить. Девушка долго молчала.
– Вы не знаете, что случилось с сорок седьмым номером? – Она внимательно посмотрела на меня. – Ваша комната как раз напротив.
– Не знаю, – ответил я и отвернулся. Я не любил врать.
Девушка посмотрела на меня, на мгновение в глазах ее блеснула искра надежды, которая тотчас угасла и сменилась тоской. Она встала, оглядела комнату, покачнулась, но вовремя схватилась за дверную ручку.
– Вчера вечером он как-то странно себя вел… Не узнал меня. С ним ничего не случилось?
Она плакала. Ее худенькие плечи казались ужасно одинокими и беззащитными. Я мог бы обнять ее сказать несколько ласковых слов, но я не сделал этого.
– Извините. Вы не можете знать.
Она ушла. Я спрашивал себя, была ли она в моей комнате. Легкая и воздушная, она все унесла с собой. Осталось только неуловимое чужое присутствие. Из зеркала с неприязнью на меня смотрело мое собственное лицо. Оно казалось мне до ужаса чужим, это мое лицо, повторенное девяносто три раза. Я провел по нему рукой, словно пытаясь стереть его, но оно снова выплыло из-под моих пальцев. И тогда я сжал руку в кулак и ударил по собственной физиономии в зеркале. Зеркало разлетелось на тысячи маленьких осколков, как когда-то давным-давно, они рассыпались у меня в ногах, а по пальцам потекла кровь. Я почти не почувствовал боли, только жуткую усталость, от которой мне стало плохо.
12
Яркий свет в коридоре казался белым. На мгновение я закрыл глаза, чтобы свыкнуться с освещением, когда я их открыл, было уже лучше. Не соображая, что делаю, я направился в залу. Заседание все продолжалось.
Я вернулся.
Девяносто третий тоже не спал. Он вздрогнул, увидев меня, что-то выключил, но когда понял, что это я, улыбнулся и кротко сказал.
– Слушай!
– …семерых уже нет в живых. – Это был голос Хензега.
– Но у нас еще есть девяносто три, – оправдывался Зибель.
Девяносто третий в напряжении слушал. В тишине снова раздался голос Хензега и разлился по комнате. Он продолжал излагать свои мысли.
– …всегда хотел мира. Его пытались подкупить, заставить силой, но ничего не удалось. И все-таки его перехитрили, не так ли? Девяносто три мозга работают на нас. Превосходство на нашей стороне. Мы снова станем самой сильной нацией.
Хензег все больше увлекался. Девяносто третий продолжал слушать.
– Не понимаю, почему мы должны держать в тайне их происхождение? Ведь оно еще раз докажет им достижения нашей науки. Я как психолог считаю…
– Еще рано, слишком рано, – перебил Хензег доктора Андриша. – Истину нужно преподносить в строго определенный момент, когда человек созрел для нее, в противном случае она обесценивается. Для них этот момент еще не наступил. Не следует забывать, что они – точная копия своего отца. А каково было его отношение к созданию клонингов? А к нашей политике? Вы должны это помнить, доктор Андриш. И вы, доктор Зибель. Ведь вы так хорошо его знали! Теперь, когда мы почти у цели, мы не имеем права на новые психологические опыты. В тот момент, когда кто-нибудь из них осознает свою индивидуальность, все будет потеряно.
Девяносто третий поглощал каждое долетавшее до нас слово. Я попытался заговорить с ним, но он сделал рукой нетерпеливый знак. Зазвучали оправдания доктора Андриша:
– Доктор Зибель действительно ошибся. А с тем первым, на которого я вам указал, тоже было не все в порядке. Он знал о портрете Елены. Откуда он мог знать, если не бывал в кабинете? Какие вам еще нужны доказательства? А, кроме того, мне кажется, что и остальные чересчур много рассуждают, и не исключено, что они сами дошли до идеи создания клонингов.
– Глупости! – резко оборвал его Хензег. – Никто не верит в то, во что не хочет верить. Поэтому, несмотря на широкие познания, они не могли сами.
– А ведь он прав, черт его подери, я сам дошел до этого, но никогда бы не поверил, что и мы… – пробормотал девяносто третий и посмотрел на меня. Я молча согласился. И я бы никогда не поверил, если бы не пошел за доктором Зибелем.
– И потом, – не сдавался доктор Андриш, – этот опыт с девушками. Еще одна ошибка Эриха Зибеля. – В этот момент он готов был отказаться от старого друга думая только о собственной шкуре. – Они не должны были знать, что женщина вообще существует. Какова ее роль? Только для развлечений? Но они слишком умны, чтобы в это поверить. И если хоть одна из девушек забеременеет, нам придется ответить на многие вопросы.
– Этого никогда не произойдет, – отозвался резкий голос Зибеля готового защищаться. – Не случайно я выбрал бесплодную красоту «Мисс Европы». Эти девушки повторяют ее во всем. Не забывайте, что и клонингам нужны иллюзии как людям, что и у них есть излишняя энергия, которая должна на что-то расходоваться, но все же главным остаются иллюзии. Хорошая иллюзия действует дольше отравы. А разве есть для мужчины лучше иллюзия, чем женщина?
– Но если эта ваша иллюзия все-таки забеременеет? – не унимался доктор Андриш. – Как только не шутит с нами природа!
– Нет, доктор Андриш, – Хензег потерявший терпение попытался прекратить спор. – Прошло то время, когда природа подшучивала над нами. Теперь мы с нею шутим. И притом весьма успешно. Если вы этого не поняли, какого черта вы здесь делаете?
13
Заседание продолжалось. Голоса время от времени пропадали. Девяносто третий, лежа на полу, закрыв собой микроустройство внимательно слушал. И вздрагивал. Мне все было ясно. Если бы не навязчивая мысль о бегстве и не вера в него, я ворвался бы в кабинет доктора Андриша и наглотался его таблеток от которых засыпаешь навсегда. Доктор Андриш хранил их в зеленой банке в углу своего медицинского шкафа. Но мне не нужны эти таблетки. Я выберусь отсюда ведь и Хензег считает, что это не так уж невозможно. Я доберусь до людей до обычных людей, для которых пишут стихи, поют песни, рисуют картины. Сюда каждую ночь приходит кто-то из этих людей. Я часто слышал ночами шаги в коридорах, разговоры приглушенный смех видел движение теней, видимо, ночью сюда доставляли продукты медикаменты, пробы и прочие необходимые для нас вещи. Вряд ли кто-нибудь из них знал правду, они приходили в темноте и уходили в темноте. Не задавали вопросов и не ждали ответов. Загадочные безликие и безымянные.
Девяносто третий продолжал подслушивать. А рядом со мной появился старый ученый. Я осмотрелся. Девяносто третий ловил своим устройством пропадающие голоса Хензега и Зибеля. И ничего не замечал.
– Чего ты боишься? – спросил меня отец. – Ты ведь похож на меня. Я много сделал для людей. И не пожалел ни собственного благополучия, ни себя самого. И ты не пожалеешь. Каждый человек обязан сделать что-то хорошее, хотя бы один маленький шажок вперед. Ты убежишь отсюда, чтобы рассказать все людям, я с тобой, мир не так уж велик, и я научу тебя, что делать. Я мертв, но ведь ты жив, а ты – это я. Я никогда не боялся. И ты не бойся. В кабинете Зибеля ты найдешь истории моего времени. Изучи их внимательно они раскроют тебе глаза. И помни совесть ученого – его ответственность перед миром. Готов ли ты отвечать за свою работу? Кому ты служишь? И будь осторожен с Зибелем он может перехитрить и Хензега и всех вместе взятых, он – хитрая лисица в третий раз тебя не упустит. Дай руку девяносто третьему, протяни руку остальным, станьте одной цепочкой, стеной…