— Можете мне не верить, но мне и правда есть дело до Макара, — проговорила она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — До того, что он действительно хочет, о чем мечтает… в отличие от его матери, которая думает только о его будущей карьере, а на то, что он чувствует — ей плевать.
Гимнастка задохнулась от возмущения.
— Это ты на меня, что ли, намекаешь?! Да как ты в принципе смеешь вякать что-то на мой счет? Ты вообще никто и звать тебя никак! Что ты можешь знать о нашей семье?! О нас, о наших с ним отношениях?!
— Только то, что вы задушили Макара своими амбициями, — безжалостно припечатала собеседница, снова повернувшись к женщине и с вызовом уставившись ей в глаза. — Вам ведь по большому счету вообще насрать, о чем думает и чем живет ваш сын. Главное — это то, чего вы сами от него хотите. И еще скажите, что это не так! — запальчиво выкрикнула она. — Вы же все будущее ему уже распланировали на много лет вперед! — девушка повысила голос до критического уровня, казалось — она вот-вот сорвется и разрыдается.
Невольные зрители наслаждались этим спектаклем, разворачивающимся прямо у них на глазах: цирк, да и только! Еще бы в волосы друг другу вцепились — вообще крутяк будет.
— Да, я планировала! — истерично выкрикнула женщина. — Я надеялась и верила! Потому что я точно знаю, что хорошо для моего ребенка, а что плохо. Я мать! Я его рожала, растила и воспитывала, поэтому вправе решать!
Поняв, что из двух зол надо выбирать меньшее и диалог сейчас лучше строить именно с девушкой (она показалась ему более адекватной), доктор обратился к ней:
— И все-так, прошу вас, уйдите. Больница — не место для выяснения отношений и сведения личных счетов. Еще только вашей драки нам тут не хватало для полного счастья.
— Я не собиралась выяснять отношения… и драться тоже, что я — дура, что ли?! Просто хочу узнать, что с Макаром. Господи, ну что же вы такие трудные, такие непробиваемые?! — воскликнула девушка в отчаянии. — Неужели так сложно понять… — и она наконец разрыдалась, обессиленно привалившись затылком к стене и медленно сползая по ней вниз.
Доктор закатил глаза в красноречивой пантомиме «я так и знал».
— Успокоительного. Обеим, — негромко распорядился он, обращаясь к медсестре, и буркнул себе под нос презрительно и емко:
— Бабы…
ЧАСТЬ I
Не волнуйся напрасно. Я, как ни странно, жив.
У меня есть веранда, книги и чай с душицей.
Остывающий берег, полночь, маяк, прилив.
Я курю очень редко. Со мной ничего не случится.
…Ничего не случится. Просто вернусь назад.
В сумасшедшее время кафешек и поцелуев,
Аритмии, концертов, прогулок и автострад…
Ты же помнишь меня тем сказочным обалдуем?
Я влюбился до жути, как будто попал в кино.
Тарантино и Финчер дымили тогда в сторонке.
Я забыл все названия, я повторял одно —
Ядовитое слово, звучащее слишком громко.
Задыхался у двери, бросался к твоим губам.
Карамельное солнце лилось на паркет и кожу.
Ты пьянила, как вермут, и я напивался в хлам.
Мы смотрели на люстру и хохотали, лежа.
…Всюду был этот запах — мята, миндаль, ваниль.
По черничному небу рассыпались манкой звезды.
Мы сбежали из дома. Нас прятал автомобиль.
Ты почти заменила мне воду, еду и воздух.
Не волнуйся напрасно. Я не сижу в сети.
Не смотрю твои фото и не пишу знакомым.
У меня есть бутылка, фрукты и «Ассорти».
Только старое чувство в горле застыло комом.
Я гуляю по пляжу, ракушки кладу в карман,
Наблюдаю, как море взрывается с новой силой.
Ничего не случится. Подумаешь — буду пьян.
Ничего не случилось. Подумаешь — разлюбила…
1
— Правда, здесь миленько?
Тон у матери был заискивающий и слащавый до тошноты. Она смотрела на Макара с такой надеждой, будто ждала, что он сейчас же кинется рассыпаться в комплиментах этому убогому городишке.
Макар нехотя оторвал взгляд от видов, проплывающих за окном такси, и мрачно высказался:
— Ну и чертова же д-дыра.
Мать укоризненно вздохнула и покачала головой: