— Но вот что самое интересное. — Он взял нож и вилку и отрезал кусочек колбаски. Поставил руки на стол, сжав их в кулаки, причем в одном кулаке он держал нож, а в другом вилку с нанизанным ломтиком колбаски. — Он отослал мне назад контракт, который мы подписали. После того. После нашего спора. Начеркал на нем «аннулировано» и поставил свою подпись. А через несколько недель я продал те же растреклятые рассказы с парочкой новых, да еще стихи, другому издателю, здесь же, в Париже, Бобу Макалмону. — Он ухмыльнулся. — И поскольку Форсайт расторгнул контракт, он ничего не получил от этой сделки. — Хемингуэй снова ухмыльнулся и наконец отправил кусок колбаски в рот.
— Восхитительно, — заметил Ледок.
Хемингуэй кивнул, пережевывая колбасу. Проглотил и сказал:
— Да уж. — И взглянул на мою тарелку, уже опустевшую. — Как вам наши andouillettes?
— Весьма.
Он кивнул.
— Чего только французы не делают из свинячьей требухи.
Ледок быстро наклонился вперед.
— Когда едете в Испанию, Эрнест?
— В конце месяца.
— Что вы там сказали, — обратился я к Хемингуэю, — насчет свинячьей требухи?
Ледок поджал губы.
Хемингуэй пожевал. И проглотил.
— Andouillettes. — Он похлопал ножом по колбаске. — Иногда их делают из телятины. Но самые лучшие, настоящие andouillettes готовят из свиных потрохов. Очень вкусно, верно? — Он сунул в рот еще кусочек.
— Да, — пролепетал я. И посмотрел на Анри Ледока. Я же просил — никакой требухи. А он мне — что-то вроде свиной колбаски. — Очень вкусно, — тем не менее согласился я.
Ледок так и не разжал губ. Подозреваю, чтобы не улыбнуться.
— В Испании бывали? — спросил меня Хемингуэй.
Я повернулся к нему.
— Что?
— В Испании. Бывать приходилось?
— Нет.
— Мне тоже. Мы едем посмотреть бои быков. У меня целая теория насчет корриды.
— Какая именно? — заинтересовался Ледок.
Хемингуэй положил нож и вилку. Лицо сделалось очень серьезным.
— Сейчас, когда закончилась война, коррида единственное место, где человек может по-настоящему заглянуть в лицо смерти. А матадор встречается с ней каждый день. И проделывает это с мастерством и изяществом. И с отвагой. Он словно накликает на себя смерть, и делает это с гордостью, чувством достоинства и со вкусом. Panache! Он встречается со смертью каждый день и побеждает ее.
Ледок улыбнулся.
— Всего лишь на какое-то время, mon ami.
— Побеждает, говорю, а не избегает. Никто не может избежать смерти. Во всяком случае, в этом мире. — Хемингуэй повернулся ко мне и усмехнулся. — Малыш Дикки Форсайт точно не избежал. — Он взял вилку и прикончил свою колбаску.
Я спросил:
— Вы знали, что Форсайт употреблял наркотики?
Он проглотил последний кусок.
— Об этом все знали.
— Знаете, где он их доставал?
— Да повсюду. Марихуана, кокаин, героин — этой дряни везде хватает. — Хемингуэй снова ухмыльнулся. — Лично я предпочитаю вот это. — Он протянул руку и вытащил из ведерка бутылку. Она была почти пуста. Он вылил остатки в бокал Анри и спросил: — Еще одну?
— Нет, я пас, — сказал Ледок. — Благодарю.
Хемингуэй повернулся ко мне.
— А вы?
— Нет, спасибо. Так где Форсайт брал наркотики?
Хемингуэй наклонился и поставил бутылку обратно в ведерко.
Подставка закачалась, но Ледок протянул руку, удержав ее. И устало вздохнул.
Хемингуэй сказал:
— У кого-нибудь из «Дыры в стене», скорее всего. Это притон в Девятом квартале. Одно отребье там собирается. Торгаши наркотиками, дезертиры. Дикки ходил туда постоянно. — Он ухмыльнулся. — Наверное, чувствовал там себя как дома.
Я спросил у Ледока:
— Знаете это место?
Он кивнул.
— Эрнест все точно описал.
— Вы там кого-нибудь знаете? — спросил я у него. — Кто был знаком с Форсайтом?
— Одного знаю, — сказал Ледок. — Американец, хотя родом он из Ирландии. Джон Рейли. Мне говорили, он связан с наркотиками.
— Он много с чем еще связан, — заметил Хемингуэй. — Во время воины служил сержантом, в тылу отсиживался. Потом занялся контрабандой — черный рынок и все такое. Лихой малый. Поговаривают, он наживался даже на штабных начальниках.
— Верно, — подтвердит Ледок. — Он вернулся сюда, в Париж, сразу после войны. И среди преступников теперь слывет вроде как знаменитостью.
Я повернулся к Хемингуэю.
— Вы знаете такую женщину — Астер Лавинг?
— Конечно. Джазовая певица, негритянка. Поет на барже, на Сене. Я однажды ее слышал. Неплохо поет.
— Вы знали, что у нее был роман с Форсайтом?