— И его жена.
— Полное ничтожество. А теперь гляньте-ка вой туда! — Ледок наклонился ко мне и показал куда-то в окно, через реку. — Собор Парижской Богоматери. Видите там, сзади, еще один остров? Это остров Сен-Луи. Там есть ресторан «В раю», где подают великолепное berdonneau à l’impériale. Это палтус, нарезанный ломтиками, вымоченный в молоке, в обрамлении раковых шеек, покрытый нежнейшим соусом из трюфелей. Замечательное блюдо. Вам просто необходимо, пока вы здесь, отведать его хотя бы раз.
— Посмотрим, — сказал я.
Префекту было где-то за пятьдесят. Мужчина он был крупный, двигался медленно и уверенно, с видом человека, который не слишком печется ни о своем времени, ни о чьем-либо еще. На нем был дорогой черный костюм, сидевший на его грузном теле так, будто сшили его только что, сразу после завтрака. Густые темные волосы напомажены, разделены на прямой пробор и зачесаны назад. Кончики черных навощенных усов смотрели вверх. Лицо круглое и красное, под заспанными карими глазами небольшие мешки, над тонкими, резко очерченными губами пухлый нос, и, глядя на его рот, можно подумать, что он раздвигается в улыбке раз в год по обещанию, и то, вероятнее всего, на похоронах.
Господин префект восседал за антикварным столом красного дерева, размером с концертный рояль. Какое-то время он говорил с Анри Ледоком по-французски. Голос у него был низкий и блеклый, речь медленная. Сцепленные пальцы рук он держал на широком животе.
Ледок повернулся ко мне. Префект тоже. Но не очень резво: он всего лишь перевел свои сонные карие глаза направо, едва-едва.
— Мсье префект приветствует вас в Париже, — сказал Ледок, — и желает вам приятного пребывания. Он говорит, что всегда рад сотрудничать с такими борцами с преступностью, как агентство «Пинкертон», к которому он сам лично относится с огромным уважением. Но он уверяет вас, что ваши расследования бессмысленны. Судебная полиция проделала тщательную работу, говорит он. Нет сомнений, Ричард Форсайт собственной рукой застрелил эту женщину, фон Штубен, а затем застрелился сам.
— Передайте ему мою благодарность за гостеприимство, — сказал я. — И добавьте, я нисколько не сомневаюсь, что полиция поработала прекрасно. Скажите, что пинкертоны считают парижскую полицию настоящими профессионалами и знают: они трудятся исправно.
Несмотря на сонный взгляд, Лагранд внимательно наблюдал за мной.
— Однако, — продолжал я, — нас наняла мать Ричарда Форсайта, госпожа Клер Форсайт, а она не столь сведуща в работе парижской полиции, как мы. Ведь Ричард был ее сыном, а мать порой не видит того, что очевидно остальным. Скажите ему, я уверен, мои расследования лишь подкрепят все его слова. Но, как оперативный работник, я должен провести это расследование от начала до конца.
— Bon, — сказал Ледок в знак не то согласия, не то одобрения и повернулся к Лагранду.
Я огляделся. Офис занимал угол, причем немалый, на одном этаже префектуры. По высокому потолку к позолоченной цепи, поддерживавшей сверкающую хрустальную люстру, сбегалась позолоченная лепнина. Стены кремового цвета увешаны табличками в рамках, аттестатами и старыми портретами людей, которые давно почили. Сияющий мраморный пол покрывали старинные узорчатые ковры бледно-зеленого и кремового цвета. По комнате расставлена такая же антикварная, хрупкая на вид бледно-зеленая мебель на витых ножках: роскошный диван, несколько красивых кресел, близнецы тех, на которых сидели мы с Ледоком. Кофейный столик красного дерева, секретер тоже красного дерева с медными украшениями. Две застекленные книжные полки красного дерева, причем книги выглядели так, будто их не открывали лет сто. Одна стена — в сплошных высоких окнах с видом на Сену. Окна с другой стороны глядели на усеченные башни собора Парижской Богоматери.
Весьма лакомый кусок недвижимости.
— Мсье префект, — сказал Ледок, — прекрасно понимает ваше положение. Что именно вам хотелось бы узнать?
Я сказал:
— Нельзя ли получить копии полицейских отчетов о смерти Форсайта? И копию протокола вскрытия.
Лагранд слегка кивнул и сказал:
— Mais oui.
— Да, конечно, — перевел Ледок и добавил: — Только они ведь будут на французском, естественно.