— Придется перевести. Я бы также хотел получить копии полицейских отчетов о смерти портье.
Лагранд что-то сказал все с тем же выражением лица. Когда Ледок повернулся, он перевел свой взгляд на меня.
— Как угодно, — сказал Ледок. — Однако мсье префекту хотелось бы знать, почему это вас интересует.
Я пожал плечами.
— Только чтобы убедиться, что он умер в результате несчастного стучал. Такая работа.
Лагранд кивнул, затем что-то сказал.
Ледок перевел.
— Прекрасно. Что-нибудь еще?
— Хотелось бы поговорить с инспектором, который вел расследование. Смерти Форсайта и портье. Этим ведь занимался один и тот же человек, не так ли?
— Да, — сказал Ледок. С неизменным выражением лица Лагранд сказал еще что-то.
Ледок перевел:
— Мсье Лагранд с великим сожалением должен вам сообщить, что в данный момент полицейское управление Парижа очень перегружено работой. Они ведь борются не только против преступности, которая все растет, но и против врагов государства. Если он сейчас отвлечет офицера полиции от его прямых обязанностей, чтобы задать ему вопросы по поводу двух уже завершенных расследований, это будет пустой тратой драгоценного времени и приведет к значительным расходам.
— Скажите господину Лагранду, что я сам могу поговорить с тем офицером, когда он будет свободен.
Лагранд снова что-то произнес, и они оба повернулись ко мне.
— Мсье Лагранд говорит, что в Париже все добросовестные полицейские всегда находятся на работе. А этот инспектор как раз очень сознательный офицер и не захочет, чтобы его управление тратило понапрасну время или деньги.
— Ясно, — проговорил я. — Скажите ему, что агентство «Пинкертон» все понимает. Знаю, мне неудобно предлагать деньги непосредственно полицейскому управлению или самому инспектору за потраченное время. Но, может, есть какое-нибудь благотворительное объединение — я мог бы с ними договориться. Агентство «Пинкертон» отблагодарит его за посредничество, сделав взнос в это объединение.
— Замечательная мысль, — заметил Ледок и погладил бородку, — одобряю. — Когда он кончил переводить, Лагранд что-то сказал в ответ.
Ледок снова повернулся ко мне.
— Так уж получается, что подобное благотворительное объединение действительно существует, и называется оно Обществом за безопасность сирот.
— Сирот?
— Да. Парижские полицейские принимают беды сирот очень близко к сердцу.
— Кроме шуток, — заметил я. — Просто великолепно!
Он кивнул.
— Да, это достойно всяческих похвал.
— Отлично. Скажите господину Лагранду что, если он не возражает, я сделаю взнос в это общество от имени агентства «Пинкертон». Скажем, две тысячи франков.
Около сотни долларов. Клер Форсайт заплатит. Дело не в деньгах, она сама так сказала, и это были не пустые слова.
Ледок переговорил с Лаграндом, и тот опять ему что-то сказал. Ледок повернулся ко мне.
— Мсье Лагранд сказал, что высоко ценит щедрость агентства и вашу личную доброту.
— Это самое маленькое, что мы можем сделать, — сказал я Лагранду. Он удовлетворенно кивнул. Во всяком случае, мне показалось, что он остался доволен.
— Могу я повидаться с тем инспектором завтра? И нельзя ли нам встретиться с ним в отеле, где умер Форсайт?
Лагранд кивнул и что-то сказал. Ледок перевел:
— В полдень вас устроит?
— Вполне.
— Мсье префект об этом позаботится, — сказал Ледок.
— Поблагодарите его от моего имени, — попросил я, — и скажите, что я очень ценю его помощь.
Лагранд снова заговорил. Ледок поверился ко мне.
— Мсье префект сказал, что ему приятно оказать вам услугу.
— Но сначала я хотел бы просмотреть все отчеты.
Ледок выслушал ответ Лагранда и сказал:
— Мсье префект это предвидел. Бумаги ждут нас у секретаря. Все-все. Мы сможем их забрать, когда будем уходить.
— Благодарю.
Лагранд опять что-то сказал. Ледок повернулся ко мне.
— Мсье префект говорит, не стоит благодарности. И он опять-таки надеется, что в Париже вам понравится. Но сейчас он вынужден извиниться: к сожалению, его ждут дела.
Я встал.
— Можно задать префекту еще один вопрос?
— Конечно.
— Ведь ему знакомо это дело. А что он сам думает о Ричарде Форсайте?
Ледок не успел перевести, как префект ответил по-английски.
— Никчемный тип. — Его английский оказался весьма приличным. А выражение лица, если можно так выразиться, ничуть не изменилось. — Дилетант. Извращенец.