– Пошли. Не вопрос…
В дальнем углу площади было оборудовано некое подобие уличного европейского кафе – несколько столиков, выстроенных в два полукруглых ряда, керамические кувшины и кружки, оловянные чарки и стаканчики, блюда и тарелки, заполненные нехитрой снедью, грубо-сколоченные массивные табуретки.
За их длинным узким столом пировало порядка двух десятков мужчин и женщин, но Лёнька запомнил только Тиля, Сигне, да чернобородого Тюра. Лица остальных собеседников и собеседниц были скрыты в призрачной хмельной дымке…
О чём шла застольная беседа? Так, совершенно ничего особенного. Серёга усердно перешептывался-перемигивался с Сигне, да время от времени травил анекдоты, причём – на этот раз – в меру «солёные». Видимо, задумал произвести на рыжеволосую девицу самое благоприятное и положительное впечатление. Макаров же развлекал Тюра, а также других сотрапезников разнообразными рыбацкими историями и байками, которых знал бессчётное множество.
Еда? Копчёная оленятина, варёная говядина, жареные куропатки, морская и речная рыба во всех видах, ржаные плетёные лепёшки, почему-то слегка пахнущие сосновой корой.
Напитки? Бражка, сивушная самогонка и нечто похожее на ягодный кисель-компот с медовым привкусом.
Славно посидели, короче говоря. С чувством, толком и расстановкой. Правда, наметились коварные и неприятные провалы в памяти. Из знаменитой серии: – «Ощущаю объективную реальность. Теперь не ощущаю. Вновь ощущаю, но слабенько так, сквозь пьяненькую дымку…».
Закат уже печально догорал, народ начал активно расходиться по домам. В лёгких фиолетовых сумерках приветливо затеплились-замерцали первые факелы и масляные фонари.
На плечо легла тяжёлая рука, и голос Даниленко велел:
– Всё, дружок запьянцовский, заканчивай трепаться. Дай болтливому языку немного передохнуть. Двигаемся на ночлег.
– К-куда это? – слегка заикаясь, поинтересовался Лёнька. – И где, так его и растак, наши буровые к-куртки?
– Продал, конечно же. Причём, вместе с красными революционными штанами. Э-э, только не надо снимать их прямо сейчас. Завтра отдадим, не горит…. Ты, брат, как? Идти можешь?
– Обижаешь, р-родной. Я ещё и сплясать запросто с-смогу. Б-барыню, например. Или там г-гопака вприсядку…. С-сплясать?
– Спасибо, не надо, – отказался Тиль. – Вот, хватай эти два свёртка, раз боеспособен.
– А, что в них?
– Много чего полезного. Одёжка, обувка, жрачка, прочее. Подожди, я тоже нагружусь…. Сигне, ты где?
– Здесь. Уже ждать устала, пока вы, клоуны, соберётесь.
– Готовы. Веди…
Впереди размеренно мелькал ярко-жёлтый огонёк.
– Не отставай, – сердился Серёга. – В городке, говорят, нынче неспокойно. В том плане, что пьяных раздевают на раз. Тюк по башке дубиной норвежской, и все дела.
– Пусть, твари подлые и трусливые, только п-попробуют, – пьяно усмехался Макаров. – Враз познакомлю с удалью р-рус…
– С голландской удалью?
– Ага, с ней с-самой.
– Не отставай, болтун хмельной. Заика хренов.
– Всё, пришли, – объявил женский голосок. – Белобрысый, возьми-ка у меня факел.
– Слушаюсь, русалка рыжая.
– Что, так и не поверил, что русалки существуют на самом деле?
– Как-то не очень, – очевидно, продолжая застольный спор, признался Даниленко.
– Напрасно. Я их лично видела. Причём, неоднократно. Говорят, что в стародавние времена русалки часто общались с людьми. Советы давали. Иногда даже и замуж выходили за древних викингов…
Громко и противно заскрипел ключ в замочной скважине, потом певуче взвизгнули дверные петли.
– Отдавай факел, – велела Сигне, после чего предложила: – Проходите, странники. Будьте как дома.
«Очень знакомые ароматы», – машинально отметил Лёнька – «Пахнет дымком и железной окалиной. Темновато только. Помещение большое и просторное. Одного факела, закреплённого в железной петле рядом с входной дверью, откровенно маловато…».
Словно бы услышав это пожелание, девушка пообещала:
– Подождите, сейчас я зажгу ещё парочку масляных ламп. Где-то здесь лежало папашино кресало. Ага, нашла…. Крык! Крык! Крык!
Вскоре вокруг стало гораздо светлей.
– Это же к-кузня? – обрадовался Макаров.
– Она самая. Принадлежала моему отцу, а он умер прошлой зимой. С тех пор простаивает без дела, плохо у нас в Тромсё с кузнецами…. Ты же, Ламме, кузнец? Твой друг Уленшпигель, надеюсь, не соврал?
– Н-не соврал. Кузнец. Честное с-слово.
– Уже хорошо, – улыбнулась Сигне. – Ладно, располагайтесь. Вот, одна спальная скамья с войлочной кошмой. За верстаком – другая. Если станет холодно, то достанете из сундука звериные шкуры. За той дверью, замкнутой на щеколду, находится внутренний дворик с колодцем и отхожим местом. Со всем остальным завтра утром разберётесь, не маленькие…. Всё я пошла. Факел забираю. На крюк вешаю ключ.