— Миый, — повторил он. — Ты так мея ажываеш, иж жаости, веуно?
— С чего ты решил? Я все время тебя так называла.
— И фсе фьемя ис жаости.
— Ты сильный мужчина, тебя не за что было жалеть. Никогда.
— Поэтоу и было штранно. Я никохда не мог поять тея.
Оливия сдержала неуместную улыбку.
— Я так и не понял, ни как ты ко мне отношишя, ни тебя шаму.
Вернулся помощник лекаря, отдал патрону опий. Тот открыл бутылёк, по комнате поплыл приторно-сладкий запах.
— Не люблю вмешиваться в разговоры влюбленных, но мое дело все-таки важней, — он налил бледно-мутную жидкость в ложку и поднес к губам Армана. Тот выпил, поморщился, — настой обжег рану и произнес:
— Вюбьеный ждешь один.
— Ого! Как быстро подействовало, — насмешливо сказал лекарь, и добавил, — надо бы начать сразу, но учитывая ваш буйный нрав, я все же подожду.
Снаружи послышались крики.
— Что за вопли? — проворчал лекарь.
Его помощник подошел к окну.
— Публике очень нравится изобретение маэстро, — предположила Оливия.
— Нет, — удивленно произнес помощник, — там, кажется, драка. Или ловят кого-то. Кричат. А что кричат не пойму… Тихо! — он вскинул руку, хотя его никто не перебивал. — Фабрис что-то говорит.
— Окно открой, умник, — не поворачивая головы, сказал лекарь.
— А, ну да.
В раскрытые створки влетел иступленный крик:
— Это Эрик Бешеный!!!
Оливия бросилась к окну. Арман проводил ее пронзительным взглядом.
Трещина разрасталась на глазах. Ударило еще несколько стрел, потом кто-то из публики завопил:
— Сейчас стекло лопнет. Там же зубастики!!!
То, что царило на трибунах прежде, было лишь легкой разминкой. Настоящая паника началась только сейчас. Люди бросились к выходам. В давке все манеры свойственные приличной публике были позабыты. Толпа толкалась локтями, пихалась коленями, рвалась одежда, дамы визжали. Кое-где послышался лязг выхватываемого оружия.
Бонавентура громогласно требовал прекратить стрельбу. Крейклинги не могли спуститься с трибун к арене из-за толпы, а те, что выбежали снизу, растеряли боевой пыл, когда увидели трещину на стекле и кайкапов прямо под ней.
Паровой котел злобно шипел. Требушет продолжал стрелять «всухую», настилы растряслись и разъезжались в стороны. Зубастики плавали под ногами беглецов. Движущаяся лента шнека, установленного на уходящих в воду опорах, была единственной стабильной конструкцией за стеклом.
— Вот мы и снова на Арене, — сказал Курти, держась за качающийся настил.
— Судьба, парень, — Эрик по привычке держал меч наизготовку, хотя драться было не с кем. Если только с кайкапами. Крейклинги за стекло не лезли.
— Не получился у нас побег, — Курти осмотрел себя и буркнул, — глупо, но помирать придется в платье.
— А ты уже умирать собрался?
— В живых нас за такие дела не оставят. За князя, за Армана, за побег. Дай бог если сразу убьют.
Требушет снова выстрелил.
— И наружу не выйти, — согласился Эрик.
Трещина в стекле больше не расширялась, но паника на трибунах не утихала.
— Давай за мной парень, — бросил Эрик и шагнул к движущейся дорожке шнека.
— Куда за тобой?!
— Ты мне доверяешь?
— Нет, конечно! Что за вопрос дурацкий?!
— Не буду ни спорить, ни уговаривать, — Эрик бросил меч в воду и ступил на движущуюся ленту.
— Ты что задумал?!!
— Решай. Времени мало, — Эрик покачивался на дорожке.
Курти посмотрел на него, потом наружу, где за стеклянными плитами подбегали фигуры в полосатых камзолах, взглянул себе под ноги, где плавали зубастики, потом опять на Эрика.
— А-а-а-а, — выкрикнул он и кинулся на дорожку.
Полотно из неизвестной, но прочной ткани не спеша подводило пирата и воришку к конечной точке их пребывания в Баэмунде. Конечной и отправной. Вдруг Эрик выпрямился и насмешливо изогнув бровь, приставил ладонь к голове. Курти удивленно проследил за его взглядом и увидел стоящую у окна, улыбающуюся им Оливию. Повторил движение Эрика. Повторил даже ухмылку. Она подняла руку и ответила им. Ее взгляд был одновременно и радостным, и тоскливым.
Оливия и сама не знала, что испытывает. Она поняла, что задумали беглецы и понимала, что выжить у них шансов мало. Но, отвечая на их последнее приветствие, понимала, что не прощается с ними, а именно приветствует. Ее внимание полностью занимали эти двое, поэтому она не слышала, как что-то раздраженно говорит доктор. Раздраженно и предостерегающе. И не понимала, кому именно он это говорит. Не слышала, как к ней подошел Арман, обернулась только, когда тот подошел вплотную. Почувствовала слабый сладкий запах опия из его рта. Увидела изуродованное лицо, осколки зубов под ошметками губ. Красные нездорово блестящие глаза. Хотела, что-то сказать, но осеклась под этим взглядом. Арман набычившись посмотрел на нее, потом на беглецов, увидел улыбку Эрика и как улыбается ему в ответ Оливия.