Курти ничего не ответил, лишь смотрел исподлобья.
— Черт с тобой, отложим твой плач на потом, сейчас времени нет. Где Оливия?
— Кто?
— Девушка, которая вам еду принесла.
— Ушла.
Арман повернулся и вышел из зала. Курти потер затылок.
— Уроды и есть! — в зал втолкнули шепелявого бугая. Вталкивали его втроем, еще двое крейклингов шли сзади с протазанами наперевес.
Шепелявый увидел стол, в три шага пересек комнату и схватившись за ближайший кувшин присосался к нему. Кадык заходил вверх-вниз. Оторвался, и мрачно посмотрел на стражников у стены. Те поймали этот взгляд и притянули копья к себе поближе.
За окном вновь запела труба. Некоторые из зеркал, отражающих свет, были разноцветными и белый мрамор нового бассейна играл красками. Преобладал фиолетовый. Огонь перед зеркалами дрожал на ветру, тени метались по светившемуся в ночи бассейну. На площадки вывели новых игроков. Один в красном, другой в зеленом.
Курти стоял у окна до самого конца представления. Отвлекся дважды. Первый раз к столу, когда принесли жаркое из зайца с кусками тыквы, второй, чтобы посмотреть на шепелявого бугая, когда тот спросил у суетившихся парней в бирюзовых камзолах, есть ли еще вино? Когда те ответили, что ему хватит, то грохнул пустой кувшин о стол, так, что все вздрогнули и обернулись. Кувшин не разбился, а Курти подумал, как странно, что на столе столько еды, и такой вкусной, а остальные мало едят, а этот, так и вовсе про вино спрашивает. Рыжулька больше не появлялась, видимо, поэтому и возникла путаница, что им приносят столько закуски. Другого объяснения Курти не видел.
Игры закончились ночью. Еще шесть пар сошлись в этом странном состязании. Кто-то дрался, но чаще парочка стояла в воде боясь пошевелится. Длиться это могло долго, но публика не скучала. Благодаря огню и зеркалам, бассейн был освещен ярче, чем днем и каждое движение было хорошо видно. Публика ловила эти движения и судя по оживленным трибунам ставки в ход шли нешуточные. Один «поединок» закончился тем, что в голову «артисту» прилетела бутылка с трибун. Кайкап, разумеется, сразу вцепился в упавшего в воду игрока. Представление на какое-то время приостановили, пока искали того, кто это сделал. Нашли, выволокли пьяного зрителя, что-то оравшего про ставки и справедливость игры. Или несправедливость, Курти не разобрал. Фабрис громогласно объявил, что ставки на этот поединок аннулируются, и в очередной раз призвал к честности. Курти в это время смотрел не на трибуны, а в бассейн, где кайкап рвал жертву. Но смотрел не на них, а на второго участника. Победитель, про которого все забыли, вцепился в бортик и вперился дикими глазами на зубастую тварь в нескольких футах от него. Боясь, лишний раз пошевелится, он все время оглядывался на зависшую перекладину, потом опять переводил взгляд на кайкапа. Бассейн был уже весь в крови и разобрать какого цвета туника на «победителе» было невозможно. Бедолага хотел в панике вылезти из бассейна, пока кайкап занят и пытался ухватится за шипы вдоль бортика, но только порезался. Перекладина спустилась к нему лишь, когда нарушителя, бросившего в бассейн бутылку, выпроводили из Цирка. Его даже не оштрафовали. Фабрис грозно объявил, что больше нарушителя на трибуны не пустят. Во всяком случае, до конца сезона. Потом пошутил по поводу «мокрого героя». «Забытого, но не побежденного».
В зале «победителей» их стало на шесть человек больше, когда Фабрис объявил о завершении Дня открытия. Зрители потянулись к выходу, обсуждая игру. Каменные чаши потухли. Зеркала закрыли.
Арман больше не появлялся. Выметаться из зала им приказал усатый крейклинг в огромном берете. Пленников повели по очередному бесконечному, слабо освещенному, коридору. Масляные лампы под потолком тускло мигали. На арене и то было ярче. Их вывели на открытую площадку и вели мимо непонятного назначения решеток вмурованных в шершавый камень стен. Здесь ламп не было, только редкие, но яркие факелы в стенах.
— Милый, — вдруг ласково позвал женский голос. Это было настолько странно в этих стенах, что Курти решил, что ослышался.
— Милый, посмотри на меня, — повторил голос и Курти его узнал.
— Это я, Оливия.
Рыжулька стояла за решеткой и прижавшись к ней, не сводила глаз с того самого игрока, чьему сопернику засветили бутылкой, а самого забыли в бассейне.
Он же смотрел на девушку и с безграничным изумлением и ужасом одновременно. Потом опустил глаза. Вся их процессия остановилась, но стражники не возражали и на происходящее пялились с интересом.