— Так я дома!
— Тарант, я не могу, каждый раз объяснять простые вещи!
— Простые для кого?
— Для высшего обще…
— Да чтоб тебя, — взревел князь Тарант V и встав из-за стола, ругаясь направился к выходу.
— Они не оценят этого, они сюда за оружием едут. Им эти манеры до задницы, как и мне! Все, что они будут оценивать, это качество работы Йохана. Они к Великому Механику едут, а не вилы эти рассматривать и мою одежду.
— Вилки.
— Что?
— Не вилы, вилки.
Князь, продолжая ругаться вышел.
— Я с тобой пойду, помогу одежду выбрать.
Князь сменил ругань на стон.
— И повлияй на мастера Йохана, — добавила Селестина не отставая от мужа.
— Как я на него повлияю?
— Он прислал посыльного сказать, что не сможет прийти на обед вовремя. Опоздает на час.
— Если он так сказал, значит и придет в указанное время.
— Но гости будут ждать его.
— Вот и я о том же. Ждать гости будут его, а не вилки и мою одежду.
— Мы уже это обсуждали.
— Да. Только я ничего из этого обсуждения не понял.
— Пусть мастер Йохан прибудет вовремя.
— Если он задерживается, значит что-то серьезное, — мотнул головой князь. Значит, работает над чем-то таким, что не терпит отлагательств.
Селестина замерла с открытым ртом. Кивнула головой:
— Что ж. Ладно.
Тарант осторожно посмотрел на нее, хотел спросить, но не решился.
— Тарант, я не понимаю, почему нам приходится это обсуждать?! Ты князь и есть протокол приема гостей. В конце концов, есть нормы вежливости. И есть горностаевая мантия, предназначенная для этого.
Князь шел, сжав зубы. Селестина не отставала.
Длинные ресницы учащенно хлопали, привыкая к свету после корабельной каюты. Полдень, юг и девушке в меховой накидке было жарко. Скидывать не решалась, не зная, куда ее потом деть. Бонифаций учтиво раскланивался, по многолетней привычке косясь на склады, прикидывая, где чей и высчитывая в уме цены на пеньку, коноплю, сало и меха.
— Куда-куда? Арена? Я думала, нас повезут во дворец.
— О! В чем-то это лучше дворца. Каждый город, когда хочет удивить гостей, показывает им самое лучшее. Дворец у нас, конечно, есть и неплохой, чуть позже вы сможете его оценить, но я, на правах вашего провожатого, просто обязан показать вам Цирк.
— Цирк?! — девушка продолжала удивленно спрашивать, — мы едем в цирк?!
Бонифаций исподтишка окинул ее быстрым взглядом. Совсем молодая. Девчонка. Видимо замуж ее выдали недавно, а с собой, в такую даль, муж потащил, не желая ни на минуту расставаться. Самому под пятьдесят уже. Солидный, с брюшком, а вот на молоденькую потянуло так, что решил жениться.
— Да. Арена, как правило, связана с цирком, — стараясь, чтобы не звучало насмешливо, продолжил Бонифаций, — это не просто цирк фру Нудзансенс. Это очень своеобразный цирк, другого такого нет в мире, и я обещаю вам незабываемое представление. Впрочем, до представления нам предстоит обед.
— А я что-то слышал про этот Цирк, — солидный поправил брюшко и с интересом спросил Бонифация. — Это его создал маэстро Йохан?
— Маэстро Йохан принимал самое непосредственное участие в его создании. Все механизмы разработаны им. Но с присущей ему скромностью он никогда бы не назвал Цирк только своим детищем. Не последнюю роль в успешности представлений играют милые морские питомцы и хорошо подготовленные артисты.
Бонифаций вел учтивую беседу, провожая Лоренса и Софию Нудзансенс к экипажу. Обернулся к остальным гостям, спускавшимся с трапа, чтобы не терять их из вида и дать понять, что он о них помнит.
— Я Бонифаций айт Досандо, сенешаль Баэмунда и управляющий делами князя Таранта Пятого.
— Очень приятно, я Бартаэль Веркопсмет, купец, представитель мэрии и Высшего земельного суда вольного города Эсселдейка, — купец Бартаэль снял берет с широкими ушками и обмахивался. — Это писарь — купец, не оглядываясь, ткнул пухлой рукой назад — зовут Хэнком. — Говорите с ним громче, он глуховат. Жарко у вас.
Хэнк тащил увесистый сундучок, который ему мешал и осторожно озираясь вокруг, спускался по трапу вниз. Судя по зеленому лицу, его тошнило.
За ним, не спеша и насмешливо глядя писарю в спину, спускался последний гость. Закутанный в черный плащ, высокий, костистый, с густыми усами на пол-лица, он потирал руки в дорогих кожаных перчатках.
Бонифаций отметил, что, несмотря на мрачность черного одеяния, на плече гостя сияет широкий красный бант с прикрепленным к нему значком. На золотом кругляше изогнутую фигуру пардуса перекрещивало гусиное перо. Бонифаций вежливо сделал шаг вперед и снова представился.