Забулин был уныло настойчив.
— Ну что ты, Вася, за мной ходишь, — говорил Чупахин. — Целы твои деньги, как в швейцарском банке. Спроси через месяц, скажу: целы, через два — тоже будут целы. И тайна вклада сохранена — никто не знает, что твои деньги у меня.
Но Вася совершенно не понимал, сколь надежно хранятся его деньги.
После третьего этажа пошли воспоминания о будущем. Чупахин снова увидел свою работу… Все шушукаются — о покойнике плохо не говорят, — по рукам ходит список, искренне расстроен только Забулин. После обеда все идут на похороны… А Пахов с кем-то еще удирает пить пиво…
— Господи, — застонал Чупахин, — хотя бы в такой день постеснялись…
Настроение окончательно испортилось.
А ведь как хорошо все складывалось. Незадолго перед выселением удалось прописать недавно умершую бабушку, и на одну комнату получилось больше… И вот теперь Чупахин летел к бабушке…
Эх, не следовало самому сверлить дырки. Ведь подпольный сервис плотно блокировал дом. Вот и надо было поручить тому, с усиками.
«Рубль на дырку пожалел, — продолжал корить себя Чупахин. — А теперь похороны влетят в копеечку…»
Дом стоял на пригорке, поэтому Чупахин и в зоне нулевого цикла продолжал движение.
Если бы Жизнь начать сначала… Не прописывал бы усопшую бабушку, нехорошо это, отдал бы долг, сделал много добрых и хороших дел, бездельника Пахова — из жизни вон… и… Нулевой цикл кончился.
В котлован с водой, оставленный строителями. Чупахин вошел как олимпийская чемпионка Вайцеховская — почти без брызг. Несколько секунд под водой что-то клокотало, потом Чупахин вынырнул, выплюнул кусок арматуры и размашистыми саженками поплыл к берегу. На краю котлована он отряхнулся, как собака, и зло выругался:
. — Дом сдали, а кругом грязь, вода… А ведь обещали все заасфальтировать! И лифт не работает, тащись теперь на шестнадцатый этаж.
Герман Дробиз
Опрокиднев,
участник кавказской легенды
Однажды Опрокиднев особенно удачно рассчитал паропровод высокого давления и получил за это отпуск в августе.
Много чего повидал в своей быстротекущей жизни техник Опрокиднев, но, как ни странно, еще ни разу не посещал Кавказ. И Опрокиднев вылетел на Кавказ.
Он выбрал его еще и потому, что имел тайное намерение на некоторый период забыть женщин родного института и закрутиться в вихрях настоящего, крупного лирического чувства. Абаев и Джазовадзе, а также Курсовкин и лично Эдуард Фомич Вуровин неоднократно информировали его о том, что на Кавказе проживают совсем другие женщины. Вернее, отдыхая на Кавказе, они становятся совсем другими.
И едва сойдя с трапа самолета, он. в чем был, отправился на поиски женщины, еще ничего не знающей о его безумной любви к ней. А был он в светлом летнем костюме с платиновой искрой, в алой сатиновой косоворотке с перламутровой пуговкой, в новеньких скрипучих сандалиях, плетенных дерюжкой, в велосипедистской шапочке с черным целлулоидным козырьком и словом «ТАРТУ», написанным на эстонском языке. Темные гангстерские очки задорно сидели на курносом, слегка облупившемся носу и, пряча до поры до времени темпераментные взгляды озорных глаз Опрокиднева, подчеркивали пунцовый румянец его щек.
Женщину он увидел сразу.
В центре площади стоял открытый экскурсионный автобус. В нем плотными рядами сидели отдыхающие.
Рядом с водителем стояла юная женщина в кожаных шортах и брезентовой штормовке. Ее колени золотились как апельсины. Возле губ она держала милицейский мегаскоп.
— Экскурсия в горы! — кричала она. — Мы проедем там, где не ступала нога человека. Ущелье духов! Вид с Вершины грез на Долину слез! Древние кавказские легенды, объясняющие происхождение гор, морей и океанов! Семь легенд о вечной любви! Торопитесь! Осталось два свободных места! Одно! Ни одного! Поехали!
И тут только Опрокиднев опомнился. Одним прыжком догнал он автобус, перемахнул через низкий бортик и в бессознательной заботе о равновесии крепко ухватил укутанный в штормовку стан экскурсовода.
— Мест нет, гражданин! — закричала женщина-экскурсовод и обдала его дымным взглядом. — Ждите следующую машину.
— Только с вами! — бормотал Опрокиднев, доверчиво прижимаясь к упругому брезенту.
— Ладно, пусть едет, — пожалел кто-то из пассажиров. Женщина-экскурсовод одернула штормовку, отчего Опрокиднев сместился в угол кузова, и сказала:
— Пусть едет. Но это дело надо перекурить.
Несколько мужчин протянули ей сигареты. Особенно старательно это сделали Опрокиднев и смуглый юноша, сидевший во втором ряду. Острая конкуренция была налицо.
Женщина внимательно оглядела желающих дать ей закурить и выбрала опрокидневскую «Экстру». Смуглый юноша издал гортанный выкрик, напоминающий клекот орла, и вышвырнул свой «Филип Моррис» на дорогу.
Автобус покинул городские кварталы и вошел в первый поворот серпантина.
— Кого тошнит, остановка на семнадцатом километре, — объявила женщина. — Просьба потерпеть. Посмотрите направо — направо виднеется Черное море. Один из крупнейших внутренних бассейнов нашей страны. Обратите внимание на эти волны. С них Айвазовский писал свой «Девятый вал». Если хотите, расскажу анекдот про Айвазовского.
— Просим, просим! — закричал Опрокиднев.
— Женщины могут не слушать, — предупредила она.
— Почему это? — обиделась старушка в последнем ряду. — Что мы, шуток не понимаем?
Женщина-экскурсовод рассказала анекдот про Айвазовского, потом — про Лермонтова и княжну Тамару, потом — про сухумский обезьяний питомник. В автобусе наладилась атмосфера полного взаимопонимания. Особенно сплачивали коллектив виражи серпантина: экскурсанты мотались в кузове, как грибы в лукошке. Женщина-экскурсовод грохалась на колени к Опрокидневу. Смуглый юноша перед каждым входом в вираж печально спрашивал: «Это еще не семнадцатый километр?» Его участь была решена.
— Марина! — жарко шептал Опрокиднев.
— Не здесь и не так, — строго отвечала она. — И с чего ты взял, что Марина?
Так они ехали-ехали, и вдруг дорога уперлась в скалу, и они приехали.
Место было замечательное. Справа была самая большая гора, слева — гора поменьше. Между ними чернело ущелье. В него с диким ревом улетал седой, как профессор, водопад. Он разбивался о прозрачное озерцо, где сновали форели.
— Это место, — закричала Марина в милицейский мегафон, — по плотности легенд на квадратный километр не имеет себе равных на всем Кавказском хребте. Легенда первая — о происхождении самой большой горы. Однажды княжна Тамара уехала далеко на север, и Демон затосковал. «Я хочу посмотреть, как она там проводит время», — сказал он. Тридцать лет и три года ставил он камень на камень, пока не сложил гору. Потом он взобрался на вершину и посмотрел на север. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Тамара давно уже замужем.
В это время из-за скалы появился смуглый юноша.
— Скажите, уважаемая, — спросил он. — а какая легенда связана с этим водопадом?
Опрокиднев посмотрел на Марину, и сердце остановилось у него в груди: любимая растерялась. Очевидно, с водопадом ничего легендарного еще не было.
— Да-да, — потребовали остальные. — Расскажите про водопад.
И тогда Опрокиднев подошел к самому краю пропасти и негромко сказал:
— Рассказывай, Марина.
И прыгнул вниз.
— С этим водопадом, — начала Марина, — связана трогательная легенда. Один командированный полюбил девушку. Вот здесь. «Если ты не ответишь мне взаимностью, — сказал он, — я спрыгну со скалы». — «Прыгай, — ответила она, — но поскорей, а то я опоздаю на автобус». И он прыгнул. С тех пор его дух вечно реет над этими суровыми водами, протягивает руки из бездны и спрашивает прохожих, не опоздала ли его девушка на автобус.