Аид продолжала пристально смотреть на меня долгое время, в ее глазах по-прежнему ничего не читалось, а ногти выбивали ритм по стенке хрустального бокала. Я даже не заметил, когда вошел, но в ее стакане почти ничего не осталось, а бутылка, стоявшая на ее столе, была наполнена меньше чем наполовину. Она была пьяна?
— Касс, почему у меня такое чувство, что ты пришел сюда сегодня не по этой причине? — спросила она, склонив голову набок. Слабая улыбка тронула ее алые губы, и моя грудь сжалась. Она не была пьяна - ее взгляд был слишком пристальным и ясным, - но, черт возьми, она, вероятно, была в на пол пути к этому.
Отчаянно пытаясь не дать своим мыслям отразиться на выражении моего лица, я провел рукой по лицу и разорвал зрительный контакт с ней. Это была чертовски плохая идея. Но у нее почти всегда на хвосте был Зед, притаившийся где-то поблизости, неосознанно держащий меня в узде и напоминающий мне, что у нее уже был кто-то. Кто-то, у кого гораздо меньше повреждений, чем у меня. Я и не представлял, насколько заманчиво было бы сделать шаг вперед, когда мы были одни.
— Мне нужно идти, — пробормотал я, не отвечая на ее вопрос. Но я не ушел.
Она отодвинула свой стул от стола и встала, заставив меня застыть на месте. Черт возьми, она была великолепна. Ее узкие джинсы облегали ноги так, что я позавидовал этой чертовой джинсовой ткани. Я завидовал ткани. Господи, мне нужно было что то с этим сделать.
Через пару шагов она обошла стол, и мне пришлось тяжело сглотнуть, увидев этот образ, который она демонстрировала в этих чертовски сексуальных туфлях на каблуках и с огромным пистолетом, пристегнутым ремнем под мышкой прямо у груди.
— Что ты делаешь сегодня вечером, Касс? — спросила она, вторгаясь прямо в мое личное пространство, так что мне пришлось посмотреть вниз, чтобы встретиться с ней взглядом. Черт, она была невысокой, даже на этих каблуках. Мои руки чесались схватить ее за талию и прижать к стене, пока я насаживал ее сладкую киску на свой член. Если бы я хоть на секунду подумал, что она не всадила бы в меня пулю из-за этого, я бы уже сделал это.
Я слегка нахмурился в ответ. — Э-э, всякое дерьмо «Жнецов», — проворчал я. — А что?
Ее левое плечо поднялось и опустилось в легком пожатии. — У меня был дерьмовый день, и мне не помешала бы компания сегодня вечером.
Что... за хуйня? Она ко мне клеится?
Ошарашенный, я просто растерянно уставился на нее. Затем она прикусила нижнюю губу, и ее обычно жесткий взгляд потеплел, и я был гребаным покойником. Мой член напрягся под джинсами, а пульс участился, как у мальчика предпубертатного возраста, которого вот-вот поцелуют в первый раз.
— Аид... — Пробормотал я, безуспешно пытаясь скрыть боль тоски в своем голосе. Но черт. Я что надрался? Нет, невозможно. Я даже не курил сегодня вечером, и если только кто-то не подсыпал мне в пиво какое-то дерьмо, я ни за что не смог бы себе этого даже вообразить. Не так ли?
Она заметно вздохнула, затем протянула руку и положила ее мне на затылок. Прикосновение ее пальцев к моей коже было подобно удару молнии, и я едва мог дышать, когда она наклонилась ближе.
Однако судьба никогда не была так добра ко мне. В ту секунду, когда я принял решение поцеловать ее, фальшивая стеновая панель позади нее бесшумно открылась, и Зед встретил мой взгляд угрожающим взглядом, его рука небрежно покоилась на прикладе винтовки. За долю секунды до того, как губы Аида встретились с моими, я отвернулся, и вместо этого ее поцелуй оставил на моей щеке горячее клеймо.
— Извини, — проворчал я, пока моя запятнанная душа кричала в агонии, — у меня еще куча дерьмовых дел.
Гнев и смущение промелькнули на ее прекрасном лице, когда она отступила назад, но они мгновенно исчезли, когда вернулась ее характерная твердость. — Наверное, я неправильно истолковала то, как ты тогда трахал мой рот глазами, да?
Я тяжело сглотнул, уже ненавидя себя. Но присутствие Зеда было последним гвоздем в крышку этого гроба. Она заслуживала лучшего, чем мое разбитое дерьмо. Лучше погасить искру сейчас, пока она не сожгла кого-нибудь из нас.
— Ага, — пробормотал я. — Ты так и сделала. Я не трахаю детей.
Это была фраза, которую я использовал чертовски часто, когда девушки из колледжа Шедоу-Гроув приходили вынюхивать, пытаясь ощутить вкус темной стороны, так что она просто слетела с моих губ, прежде чем я успел подумать о последствиях. Но я тут же пожалел об этом, когда ее глаза расширились, а тело вздрогнуло, как будто я физически ударил ее.
Черт. Черт. Что я только что сделал?
Но теперь уже слишком поздно. Так что я кивнул головой Зеду в знак согласия и, топая в своем угрюмом настроении, вышел из офиса, из бара и прямиком к своему байку. Мне нужно было убираться нахуй оттуда, пока я окончательно не сломался и не взмолился о прощении у ее ног. Что за гребаный беспорядок.
Я ни разу не оглянулся, когда завел двигатель и с ревом выехал со стоянки, но мне пришлось остановиться на светофоре в двух кварталах отсюда. Гладкий черный "Ferrari" притормозил рядом со мной, пока я ждал, когда переключится сигнал светофора, и ярость прокатилась рябью по всему моему чертову телу.
— Отвали, Де Роса, — прорычал я, едва взглянув на водителя, который опустил стекло.
Тем не менее, я мог видеть его достаточно, чтобы понять, что он ухмыляется мне, радуясь победе. Сын гребаной шлюхи. Если бы я не боялся ответной реакции Аида, я бы уже проломил ему голову.
— Она не из твоей лиги, Сейнт, — ответил он, но в его голосе не было насмешки, которую я ожидал. Это заставило меня повернуться, чтобы рассмотреть его поближе, и я не нашел на его лице ничего, кроме горького сожаления.
Я фыркнул. — Ни хрена себе. Твоей тоже.
Зед не стал спорить. Он просто отрывисто кивнул. — Я знаю.
Загорелся зеленый, и мы оба разъехались в противоположных направлениях, не сказав больше ни слова. Зед, казалось, направлялся к «7-му Кругу», а у меня была миссия облажаться. Все, что угодно, лишь бы заставить меня забыть о колоссальной ошибке, которую я только что совершил с единственной женщиной, которая преследовала меня в снах день и ночь.
Черт. Я действительно был придурком.
2
АИД
Настоящее
Было невозможно не заметить ядовитые взгляды, которые я ловила на себе от огромного количества «Жнецов» и бывших «Призраков», собравшихся в часовне. Никто из них не был достаточно напорист, чтобы открыто противостоять мне, но я чувствовала, о чем они все думали. Смесь враждебности и страха была такой густой, что покрывала мою кожу, как грязь, но ничто из этого не действовало на меня. Ничто из этого не поколебало моего стоического, профессионального выражения лица и позы. Никто из них ни в малейшей степени не пугал меня, так что их ненависть была несущественной.