Я никогда не думал, что отношения и бытовуха — для меня. Никогда не хотел иметь с этим ничего общего. И никогда меня это не волновало.
Жизнь моего отца была разорвана в клочья, когда моя мать покинула нас во время того урагана. В тот день часть него ушла вместе с тем темным и туманным пятном, штормом, который нападал на город и отступал от него. Но когда Зои выбежала в тот чертовый дождь в нашу первую встречу, когда она находилась здесь, я понял, что глубоко внутри меня что-то изменилось.
Конечно, мне всегда нужен был контроль в своей жизни — именно так я живу. Но до этого момента я никогда не чувствовал необходимости быть связанным с какой-либо женщиной. Зои была другая.
Когда я взглянул на нее, я захотел владеть каждой ее частью. Хотел узнать ее так, как никогда никого не знал.
Но она была сестрой моего лучшего друга, и я знал, что не должен что-либо чувствовать к ней — это было чертовски понятным. Зи не желал этого, предупредил меня держаться от нее подальше.
Бороться с собой было сложнее, чем я мог себе представить, потому как все было неопределенным. Конечно, я был садистским ублюдком, который только что разбил ей сердце, но я также был человеком с комплексом бога, который хотел найти способ, чтобы вернуть все на свои места.
Я знал, что должен уйти, но, когда увидел, как она осматривалась в поисках вещей своего брата, которых нигде не было, я не мог оставить ее. Ее глаза сканировали, искали, желали, блуждали — я должен был прекратить это, положить конец ее боли. Так я и поступил. И после, как бы я ни старался, не смог держаться от нее подальше.
Однажды она сказала, что остается, и я должен был позволить себе позаботиться о ее «преодолении своей вины» — это был единственный способ для меня выжить. Я смирился с Зи, твердя, что все, что я делаю, — это только ради нее, и я действительно думал, что это так.
Я намеревался отпустить ее после лета. Я думал о том, чтобы поддерживать связь, но ничего не вышло. У меня никогда не было настоящей подруги, и мне нравилось, что она всегда была со мной рядом. Но то, что я никогда не был в отношениях, не означает, что я не понимал происходящего между нами. Все казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Я считал, что все что у нас было, — это всего лишь временный результат.
И кроме того, любовь было не тем, чего я всегда хотел.
Но в тот день, когда я испугался, что, возможно, потерял ее, именно в тот день, когда она отсутствовала во время урагана, и я не мог ее найти — все изменилось. Я не понимал, что это было за ощущение, пока она не заехала на подъездную дорожку, и я увидел, что с ней все было в порядке. Я был так зол. И одновременно так счастлив, и так рад. И тогда я понял, что, несмотря на то, что я никогда не хотел воспринимать это чувство, я любил ее.
Я действительно любил ее.
Рози хватает полотенце и вытирает руки.
Я думал, она уже ушла.
Снова звонок в дверь.
— Иду! — кричит она, а потом оглядывается. — Лучше поторопись, если хочешь съесть пирог перед ужином.
Я смеюсь.
Конечно.
Одним из главных пунктов Зои — это съесть десерт перед ужином, поэтому время от времени я потакаю ей. И, конечно, сегодняшний вечер должен быть именно таким.
Напоследок бросив взгляд на кольцо, я глубоко вздыхаю и погружаю его в торт, разглаживая испорченную глазурь и отмечаю дырку одной высокой свечой.
Это ее кусок.
Можно заволноваться, что она на самом деле укусит и сломает себе зуб, или, что еще хуже, подавиться кольцом, но я не позволю этому зайти так далеко.
Если она не поймет сразу, я намекну.
Тем не менее, если кто-нибудь знает ее так, как знаю ее я, они поймут, что сегодняшний день знаменует собой первый день всей ее жизни. В двадцать восемь лет она больше не беспокоится о смерти. Ей уже не двадцать семь, в своих глазах она уже вышла победительницей перед Клубом 27, в отличие от ее предков.
Звук голоса, бормочущий из другой комнаты, вытаскивает меня из моих мыслей. Прибывают гости.
Пора готовиться.
Минуты тянутся очень медленно, но довольно скоро она въезжает на подъездную дорожку. Мы все прячемся, и когда открывается дверь, кричим:
— Сюрприз!
Зои стоит в дверном проеме с изумленным взглядом и полуоткрытым ртом. Она бросает свою сумочку на пол, приглаживает волосы и поправляет одежду.
Господи, я так люблю ее.
Все, что я делаю, — это просто пялюсь на нее.
Я невольно ощущаю себя счастливым ублюдком.
— Чего же ты ждешь, сынок? — мой отец подталкивает меня.
Она ищет меня среди толпы. Я чувствую себя словно победителем и приближаюсь к ней достаточно близко, чтобы заметить, как при дыхании колышется ее грудь. Когда она ловит мой взгляд, и я протягиваю ей руку.