Нора положила поверх стопки последнюю страницу, и тут раздался звук, которого сейчас она страшилась больше всего, — телефонный звонок.
36
— Слава богу, я не услышала самую гадкую на свете фразу: «Вы не туда попали». Разве я не была умницей? Разве я не была самой терпеливой малышкой на этом свете? Я горжусь собой, очень-очень! Я ходила кругами вокруг телефона, брала трубку, а потом клала ее обратно, несколько раз я набирала первые три цифры твоего номера, но потом все равно опускала эту проклятую трубку. Я обещала тебе несколько часов мира и отдохновения от маленькой Дэйзи, и вот — по моим подсчетам прошло три часа двадцать две минуты... Так что же ты думаешь по поводу всего этого? Скажи мне, скорее скажи мне, моя дорогая, моя бесценная Нора, пожалуйста, скажи что-нибудь!
— Здравствуйте, Дэйзи, — сказала Нора.
— Я знаю, я слишком взволнована, чтобы заткнуться самой и дать сказать хоть слово тебе. До какого места ты дошла? Что ты думаешь? Тебе ведь нравится, правда?
— Это действительно нечто, — сказала Нора.
— Еще бы! Продолжай!
— Я никогда не читала ничего подобного.
— Ты уже прочитала все? Ты не могла, ты, наверное, перескакивала.
— Нет, не перескакивала, — соврала Нора. — Это не та книга, в которой можно пропускать куски.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Во-первых, сюжет такой напряженный, насыщенный. — Дэйзи удовлетворенно хмыкнула на другом конце провода, и Нора продолжала: — Надо быть очень внимательной, когда читаешь.
— Надеюсь, что это так. Но продолжай же, Нора, говори со мной.
— Это настоящее произведение.
— Какое произведение? Выражайся точнее. Сбивающее с толку? Раздражающее?
— Очень насыщенное.
— По-моему, ты повторяешься. Какое именно насыщенное произведение?
— Ну, интеллектуальное. — Нора будто пробиралась ощупью.
— Интеллектуальное?
— Когда читаешь, приходится напряженно думать.
— О'кей, но ты говоришь все время одно и то же. Несколько минут назад, говоря о том, что это не та книга, в которой можно пропускать куски, ты сказала «во-первых». Значит, должно быть и «во-вторых».
Нора силилась вспомнить, что собиралась сказать дальше.
— Очевидно, я имела в виду состояние рукописи. — На другом конце провода повисла напряженная тишина. — Ну, все эти изменения, выкинутые куски.
— Господи, да конечно, всю рукопись надо перепечатать, но ты ведь так хотела увидеть ее, помнишь? Вот я и дала тебе ее такой как есть, это же очевидно. В изданном виде ее каждый может прочитать. Но дело не в этом: я так хочу знать твое мнение, а ты уклоняешься и говоришь о чем-то совершенно не относящемся к делу.
— Извините. Я только хотела сказать, что в таком виде рукопись нельзя прочесть быстро.
— Да, ты достаточно ясно высказалась по этому пустяковому поводу, так что теперь давай отложим его в сторону. Сейчас я спокойно сяду и начну впитывать твои наблюдения. Говори.
— Некоторые части очень смешные, — сказала Нора.
— Молодец, молодец. Я действительно хотела, чтобы некоторые части были экстатически смешными. Не все, конечно.
— Разумеется, нет. Книга просто полна гнева.
— Надо думать. Нескончаемый гнев. Грр!
— Мне кажется, вы очень рисковали.
— Ты заметила это? Умница! Благослови боже твою светлую головку. Скажи что-нибудь еще.
— Мне показалось, что вы экспериментируете.
— Экспериментирую? Что конкретно тебя заставило подумать, что я экспериментирую?
— Ну, то, как вы повторяете некоторые сцены. А другие обрываете, и они остаются незавершенными.
— Ты говоришь о том, что некоторые моменты повторяются после того, как уже произошли, но повторяются по-иному, так что открывается их истинное значение? А в других случаях, поскольку и читателю с одной извилиной будет ясно, что произойдет дальше, нет смысла дописывать сцену до конца. Бог мой, это ведь роман, а не периодическая пресса.
— Да, вы правы. Это изумительный роман, Дэйзи.
— Тогда скажи мне, что в нем изумительного. Нора, будто вновь, ощупью, попробовала самые нейтральные слова, которыми можно было охарактеризовать книгу Дэйзи.
— Он такой откровенный, такой смелый.
— Но почему ты так думаешь?! — Дэйзи уже кричала.
— Ну... Во многих книгах действие начинается в одном месте, а потом тебе просто рассказывают историю, и все. А вы, по-моему, не захотели идти прямой дорогой.
— Я шла дорогой прямой, как бельевая веревка! И если ты этого не заметила, то вообще ничего не поняла.
— Дэйзи, пожалуйста, не надо обижаться. Я ведь рассказываю о том, что мне понравилось в вашей книге.
— Но ты вынуждаешь меня обижаться! Ты говоришь такие глупости! Я работала над этой книгой почти всю жизнь, а ты сначала подлизываешься, а потом говоришь, что мне даже не удалось рассказать историю.
— Дэйзи, я пытаюсь объяснить, что эта книга — гораздо богаче и интереснее тех, где просто рассказывают историю.
Немного смягчившись, Дэйзи спросила:
— Какое место понравилась тебе больше всего?
Нора попыталась припомнить хоть что-нибудь, что ей действительно понравилось.
— Любимых мест у меня много. Например, где Эдельберт убивает ту женщину. То, как вы представляете читателю Эгберта. Как описываете одежду Эдельберта.
Дэйзи хихикнула.
— До какого места ты дошла? Что там сейчас происходит?
Нора вспомнила, что происходило в том месте, с которого она начала перелистывать страницы.
— Арчибальд щеголяет в нацистской форме, встречается с Гитлером и заставляет своего сына и Клементину подарить ему внука.
— Фантазия? Ты дочитала еще только до фантазии? Тогда ты еще просто не разглядела сюжета и не имеешь никакого права даже заикаться о нем. Я доверила тебе свою душу, а ты топчешь ее грязными ногами! Я дала тебе великое произведение, а ты оплевываешь его.
Нора, которая во время этой тирады пыталась вставить хоть слово, воскликнула, отчаянием пытаясь успокоить свекровь:
— Дэйзи, ну нельзя же так все переворачивать. Я не лгу вам. Я понимаю, что вы хотели вложить в свою книгу.
Я знаю, какая она особенная, потому что знаю, что это вы писали романы Клайда Морнинга и Марлетты Титайм, а это произведение куда более смелое и сложное.
Повисла длинная пауза, и Норе было показалось, что ей удалось изменить направление разговора, но Дэйзи просто собиралась с новыми силами, чтобы заорать:
— Предательница! Иуда!
Короткие гудки.
Нора уронила трубку на рычаг и, обняв себя за плечи и ничего не видя перед собой, стала бродить по гостиной. Затем она снова присела на кровать и набрала номер «Тополей». Один гудок, второй, третий, четвертый, пятый... На десятом она повесила трубку и со стоном легла на спину. Потом резко села и вновь набрала номер.
После второго гудка в трубке послышался голос Марии.
— Мария, это Нора. Я знаю, миссис Ченсел не хочет со мной говорить, но вы не могли бы ей передать, что мне надо сообщить нечто важное?
— Миссис Ченсел не хочет, — сказала Мария.
— Скажите что угодно, но заставьте ее поговорить со мной.
В телефоне раздался щелчок, потом Нора услышала приглушенный голос Марии, а следом — нечто похожее на вой.
Затем Мария снова взяла трубку.
— Миссис Ченсел сказала, вы — не член семья ее сын. Ее сын — да, вы — нет. Нехороший человек. Не говорить. — И Мария повесила трубку.
Нора опрокинулась навзничь на кровать и стала рассматривать потолок. Через некоторое время слабое утешение пришло как-то само собой. Поскольку Дэйзи ни за что не расскажет Элдену, Элден не станет дергать Дэйви. Современем тема романа Дэйзи вернется в свое прежнее состояние. А через неделю-другую они наверняка помирятся.
Она встала с кровати, чтобы собрать рукопись и затолкать ее обратно в чемодан.
37