Клонкерри фыркнул.
— «Холокост то, холокост се, пожалуйста, не бейте меня, я жертва холокоста». Холокост-шмолокост. Послушай, жиденок, может, пора уже перешагнуть через былое? Двигаться дальше? И если уж на то пошло, действительно ли холокост так плох? Нет, правда? По крайней мере, немцы действовали пунктуально. Они умеют соблюдать график. Даже имея дело с таким быдлом. Можешь себе представить, какой воцарился бы хаос, если бы этим занялись англичане? У них даже пригородные поезда не ходят по расписанию, где уж этим разгильдяям построить панъевропейскую Дорогу Смерти.
Преступник говорил теперь с акцентом кокни, вовсе ему не свойственным.
— Мы бы стали извиняться за опоздание в Освенцим. И обеспечили бы альтернативную доставку автобусом. А в поезд на Треблинку включили бы вагон-ресторан. — Он снова фыркнул. — Британцы! Тьфу! Пошли они… Высокомерные пьяницы, при малейшем затруднении умудряются перессориться. Ну а янки? Господи, спаси нас от янки с их толстыми задницами! Просто баснословными задницами! В чем тут дело? Почему у них такие большие задницы? Они еще не поняли, что есть связь между провалом в Ираке и их жирными задницами? Эй, Америка, вот в чем секрет! Хочешь знать, куда запропастилось оружие массового поражения? Оно в твоем Лос-Анджелесе, в «Данкин Донатc»[30]. На нем сидит какая-нибудь толстая сука. И даже не догадывается, потому что у нее задница размером с Нептун, не способная чувствовать, что под ней.
Клонкерри снова повернулся с креслом.
— Что до япошек, то это просто островные мартышки с талантом паять провода. А китаезы? Семь рецептов приготовления брокколи, надо же! Безмозглые пожиратели морепродуктов. — Он помолчал, задумавшись. — Если мне кто и нравится чуть-чуть, то это поляки. — Он усмехнулся. — Короче, Роб, ты меня видишь. Знаешь, чего я хочу. Лиззи у меня и до сих пор жива по единственной причине: мне необходима Черная Книга и я знаю, что ты знаешь, где она, Роб, потому что Исобель сказала: знаешь. Пришлось отрезать ей ухо, чтобы вытянуть информацию. Ухо я съел. Шучу. Я его скормил цыплятам. Нет, я и цыплят не кормил. Ладно, неважно. Суть в том, что она рассказала все. Рассказала, как ты послал ее сюда за Книгой, потому что не мог поехать сам из-за местного полицейского, элегантного мистера Кирибали, который засадил бы тебя в тюрьму. Поэтому ты послал Исобель Превин. К несчастью, здесь ее встретил я и приготовил ее печень a la Provencale[31]. Итак, Роб, в твоем распоряжении еще один день. Мое терпение подходит к концу. Где Книга? В Харране? В Мардине? В Согматаре? Где она? Куда собиралась Исобель? Мы пытали ее, как умеем, но старая лесбиянка оказалась не робкого десятка и главной подсказки не выдала. А мне нужно знать. Если в течение двадцати четырех часов ты не скажешь, мое терпение лопнет, и тогда придет черед Лиззи лезть в горшок для варенья.
Он покивал с серьезным видом.
— Я справедливый человек, как тебе известно, Робби, но пусть моя очевидная доброта не обманывает тебя. По правде говоря, я немного вспыльчив и могу не на шутку рассердиться. Теперь я обращаюсь к тебе, Салли, да, к тебе, бывшая миссис Латрелл, — я вижу, как ты таращишься на экран мокрыми поросячьими глазками. Салли, ты меня слышишь? Хватит лить слезы, шлюха. Одни сутки, вот что у вас с Робом есть, двадцать четыре часика, а потом… ну, потом я засуну вашу дочурку в горшок и похороню заживо. Поэтому рассчитываю очень скоро услышать ответ. — Он протянул руку к выключателю камеры.