— Франц был очень упорным и солидным человеком, — сказала Кристина после продолжительной паузы. — Не верю, что проклятие могло настолько вывести его из равновесия.
— Тогда в чем дело? — спросил Роб.
Они оказались в новой части города, выглядевшей почти по-европейски. Аккуратные жилые кварталы. По вечерним улицам гуляли женщины; далеко не все носили платки на головах. Роб заметил ярко освещенный супермаркет с рекламой сыра не только на турецком, но и на немецком языке. Рядом находилось интернет-кафе, где на фоне мерцающих экранов вырисовывались темные силуэты посетителей.
— Предполагаю, у него была какая-то теория. Он обожал теории.
— Я заметил.
Кристина улыбнулась, глядя вперед.
— Думаю, у него сложилась версия, связанная с Гёбекли. Во всяком случае, на подобную мысль наводят записи.
— И что за версия?
— Возможно, ему удалось выяснить, почему Гёбекли засыпали землей. Это, как-никак, великая загадка. Он мог чувствовать, что решение где-то рядом, и потому разволновался.
Ответ не удовлетворил Роба.
— Но почему бы просто не записать все четко и ясно или не поделиться с кем-нибудь?
Машина остановилась. Кристина вынула ключ из замка зажигания.
— Хороший вопрос, — сказала она, взглянув на Роба. — Очень хороший. Давайте попробуем разобраться.
— Пошли.
— Куда?
— Здесь живет один друг. Вдруг он сумеет помочь?
Машина стояла перед новым большим жилым домом, на стене красовался огромный рекламный плакат, призывавший пить «Турецкую колу». Кристина взбежала по ступенькам и нажала на кнопку с номером квартиры. Они немного подождали, потом послышался гудок, и дверь отворилась. Лифт доставил их на десятый этаж. Поднимались молча.
Дверь в одну из квартир на площадке оказалась полуоткрыта. Роб вошел следом за Кристиной. Оглянувшись, чуть не подскочил — за дверью стоял Иван, палеоботаник из археологической группы.
Хозяин квартиры вежливо кивнул им, но выражение его лица было отнюдь не дружественным, скорее подозрительным. Он жестом пригласил их пройти в комнату, выглядевшую довольно аскетично: много книг и несколько картин. На столе — хороший ноутбук с изображением мегалитов Гёбекли на рабочем столе. На каминной полке стояла красивая каменная фигурка, очень похожая на одного из месопотамских демонов ветра. Роб поймал себя на подозрении — не украл ли ее Иван.
Гости молча сели. Иван не предложил ни чая, ни воды, а просто расположился напротив, тяжело взглянул на Кристину и спросил:
— Ну?
Она выложила на стол записную книжку. Иван посмотрел сначала на нее, потом на Кристину. Его молодое лицо характерного славянского типа не выражало ровным счетом ничего. Как будто он старательно подавлял все эмоции. Или привык их подавлять.
А Кристина между тем сунула руку в карман, извлекла пучок травы и аккуратно положила поверх записной книжки. Все это время Роб не отрываясь следил за лицом Ивана. Журналист не имел ни малейшего представления о том, что здесь происходит, но чувствовал: реакция хозяина квартиры должна многое объяснить. Увидев траву, Иван чуть заметно вздрогнул. Роб больше не мог переносить затянувшегося молчания.
— Ребята! Прошу, скажите, что все это значит?
Кристина искоса взглянула на него, будто призывая к терпению. Однако Роб не ощущал в себе желания молча сидеть и ждать. Он хотел узнать все, и немедленно. Зачем они приехали сюда поздней ночью? Чтобы разглядывать несколько сухих травинок?
— Однозернянка, — коротко сказал Иван.
Кристина улыбнулась.
— Однозерная пшеница? Уверен?
— Да. — Иван насупился. — Кристина, неужели ты не могла определить сорт самостоятельно?
— Э-э… были сомнения. Ты ведь у нас эксперт.
— Но теперь-то уверена? Я очень устал.
Кристина взяла траву.
— Спасибо, Иван.
— Не за что. — Он уже поднялся. — До свидания.
Хозяин тотчас проводил гостей к двери. Там он высунулся и окинул площадку внимательным взглядом, как будто ожидал увидеть кого-то, кого видеть не хотел. А потом громко захлопнул дверь.
— Да, сразу видно — друг, — сказал Роб.
— Но мы получили то, ради чего приходили.
Они вызвали лифт и спустились. Бесконечные тайны все сильнее раздражали Роба.
— Ладно, — буркнул он, когда вышел на улицу и вдохнул теплый, насыщенный выхлопными газами воздух. — Давайте, Кристина, объясняйте. Однозерная пшеница… И что вся эта чертовщина значит?
— Старейший вид пшеницы из всех существующих в мире, — ответила она, не глядя на собеседника. — Если угодно, протопшеница, первый из хлебных злаков.