Он оставил машину прямо перед моргом, Пети встал перед машиной, подняв пистолет, как будто в любой момент из-за угла могли выскочить нацисты.
— Не волнуйтесь, босс, — сказал старый француз, пожевывая сигарету уголком рта. — Я постерегу машину.
— Буллит — твой босс, — повторял ему много раз Херст. — Боб Мерфи — твой босс. Согласно этому тотемному столбу я располагаюсь ниже.
Но Пьер Дюпре не обратил на это внимания, и обращение «босс» накрепко прилипло к нему, несмотря на все попытки Херста.
Одно время морг был знаменит своим анатомическим театром, salle d'exposition[23], где тела выкладывались на мраморные плиты, омываемые снизу холодной водой Сены, природный способ охлаждения. Более миллиона туристов каждый год собирались поглазеть на это жуткое зрелище, некоторые из них получали почти сексуальное удовольствие от увиденного. Но в 1907 году salle закрыли, да и эротические пристрастия Херста были из другой области. Везде стояли носилки, некоторые были прикрыты, некоторые выставлены для опознания: женщины любой внешности и возраста, бессмысленно глядящие в никуда. Хорошо одетые женщины, женщины, которые успели накраситься, прежде чем посадить своих детей в поезд Красного Креста и направиться в Париж, женщины, которые, быть может, мечтали о посещении магазинов на Рю Сент-Оноре, перед тем как взять билеты и стать беженцами. Женщины в возрасте, одетые в черное, женщины, которым было не больше двадцати. Одна девушка лежала лицом вниз, черные вьющиеся волосы спутались на затылке. Херст посмотрел на ее острые выступающие лопатки из-под летнего платья; смотрел на ее бледную кожу. Ему не хотелось видеть ее лица.
— Стилвелл, — произнес человек в белом халате с планшет-блокнотом в руке, провожавший его в передний зал. — Доктор Мориак проводил вскрытие. Tant pis[24], доктор ушел обедать.
Херст оставил Пети сторожить «бьюик», окруженный толпой мальчишек, чьи родители еще не выслали их из Парижа, и проследовал за доктором в кафе рядом с железнодорожной станцией. У Мориака были мягкие черты лица, роскошные усы и голова в форме яйца, как у Буллита, и сияющая торпедообразная лысина. Он предложил Херсту присоединиться к обеду из жареного ягненка, бобов, молодого картофеля и белого вина из Лотарингии; от еды Херст отказался, но присел на стул напротив доктора.
— Вы хотите знать, когда отдадут тело, да? — мягко сказал Мориак, отправляя в рот кусочек нежного розового мяса. — Его семья — в Америке?
— Для посольства это — обычное дело, — согласился Херст. — Но посол лично заинтересован в этом деле.
— Понятно. Ему нравятся pedes[25]?
Херст проигнорировал провокацию и произнес:
— Посол знаком с отцом Стилвелла.
Мориак надул губы, кивнул и принялся за картошку.
— Что вы хотите знать?
— Как он умер?
Карие глаза доктора взглянули прямо на него с нескрываемым злорадством.
— Он затрахал себя до смерти.
— Доктор…
— Хотите подробностей? Молодой человек умер от сердечного приступа. При осмотре его сердца можно было понять, что оно всю его жизнь не отличалось особым здоровьем. Возможно, повреждение сердечных клапанов вследствие перенесенной в детстве болезни. Ревматический полиартрит. Скарлатина. Не могу сказать. Касательно содержимого его желудка, то я бы добавил, что он проглотил столько порошка из шпанской мухи, что хватило бы и слона свалить.
Увидев выражение непонимания на лице Херста, доктор нетерпеливо добавил:
— Вы называете их шпанскими мушками. Считается, что они стимулируют потенцию, так? Но это средство местного применения, просто для d'excitation[26], не для приема внутрь. У молодого Стилвелла должно было быть сильное расстройство кишечника перед тем, как он умер. Воспаление внутренних органов очень сильное. Также это объясняет и то, почему пенис был все еще активен после смерти. Он был просто naif[27] или дурак, и поплатился за это.
— Мог ли он проглотить это ненамеренно? Скажем… в напитке?
Мориак пожал плечами, работая челюстями.
— Возможно. Желудок был не слишком полным. Остатки обильного обеда, бифштекс.